Ричард Халл - Благие намерения. Мой убийца (сборник)

Сначала все казалось очень просто. День у доктора выдался хлопотливый. Один из многочисленных кузенов Харди умудрился воткнуть себе в ногу вилы, которыми чистил свинарник. Перевязав ногу, Гардинер поспешил обратно в свою приемную в Ларкингфилде, рассчитывая до наплыва пациентов посетить тюрьму в Хинстеде, в семи милях от Ларкингфилда в противоположную от Скотни-Энда сторону. Так что на станцию доктор поехал с большой неохотой.

Кроме того, именно ради Каргейта доктор не видел причин лезть вон из кожи. Как и Харди, он возмущался тем, что владелец поместья Скотни-Энд старается все получать из Лондона – только в данном случае речь шла не о хлебе, а о медицинских услугах. Причем последнее обстоятельство Каргейт публично подчеркивал, что нельзя было назвать образцом тактичности – так рассудил викарий Скотни-Энда, зачем-то рассказавший обо всем Гардинеру. Каргейт был не просто богат, – он кичился своим богатством и всем повторял, что не нуждается в экономии. Когда викарий, думая оказать услугу и Каргейту, и Гардинеру, назвал удачным совпадением, что местный врач обладает блестящими современными познаниями, Каргейт немедленно оборвал его:

– Никогда и не подумаю обращаться к местным эскулапам. Я пользуюсь услугами только экстра-класса. Даже если бы я не мог себе такого позволить, мне и в голову не пришло бы на этом экономить. Если понадобится, я в состоянии заплатить за визит лондонскому доктору – и пусть привезет, если сочтет нужным, лучшего кардиолога.

Бедный викарий испытал унижение, совершенно незаслуженное; возможно, поэтому он, не совсем в согласии с высокими христианскими принципами, сообщил Гардинеру, что тому не стоит рассчитывать на расширение врачебной практики за счет владельца Скотни-Энд-холла.

– Впрочем, – добавил он, – там есть и персонал, и мисс Нокс Форстер – хотя она, как я понимаю, вообще не болеет.

– Мне и так хватает работы, – проворчал Гардинер. – Впрочем, не могу не согласиться, что богатые пациенты помогли бы платить за бедных, а Каргейт, если у него, как вы говорите, слабое сердце, мог бы стать надежным источником дохода.

– Ну, что касается здоровья, я только повторяю его собственные слова. – Викарий любил точность.

Тогда Гардинер лишь улыбнулся в ответ. У него не было привычки принимать диагноз с чужих слов. Но, торопясь на станцию Ларкингфилд, он вдруг подумал, что викарий, возможно, прав. Ведь если, как сказал Бенсон, Каргейт уже мертв, куда проще подписать свидетельство о смерти от сердечной недостаточности.

– Где он у вас, Бенсон? – спросил доктор. – Вы не вынесли его из вагона?.. Господи, устроили прямо на солнце!

Позже Гардинер угрюмо вспоминал свои чувства – когда читал комментарии Блэйтона по поводу обходительности и профессионализма представителей Лондонской и Северо-Восточной железной дороги.

В конце концов, было бы слишком жестоко обвинять Бенсона в том, что он растерялся. Собственно говоря, он сделал все, что мог. Жалюзи в вагоне закрыли, воротник Каргейту расстегнули, а самого его уложили вдоль сиденья, подложив под голову импровизированную подушку.

Очень быстро Гардинер понял, что не имеет никакого значения, что сделал начальник станции и чего не сделал. Каргейт был мертв; а из рассказа Бенсона о том, что видел Харди, становилось ясно, что смерть наступила мгновенно.

По мнению Гардинера, можно было не сомневаться в причине смерти. Конечно, полагал доктор, необходимо провести подробное обследование, однако результат предсказуем. Слабое сердце, вспышка гнева, возможно, толчок при отправлении поезда. Это могло случиться в любой момент, а понюшка табака – всего лишь совпадение.

В подобных делах непрофессионал часто цепляется за несущественную, но яркую деталь, по сути, не имеющую отношения к делу. На взгляд доктора, все признаки соответствовали смерти от сердечной недостаточности. Доктор в тот момент готов был подписать свидетельство о смерти по естественным причинам – от остановки сердца; вот только Гардинер не был лечащим врачом Каргейта и никогда его не осматривал, а потому чувствовал себя не вправе так поступить. И уже собравшись выходить из вагона, случайно заметил табакерку.

Очевидно, Каргейт сидел слева в углу, лицом по ходу поезда, коридор находился справа от него. Судя по всему, табакерку Каргейт держал в правой руке; когда он откинулся на спину, табакерка выпала из пальцев и теперь лежала у правой стенки. Была ли она открыта, когда вывалилась из руки Каргейта, доктор знать не мог, но падала уже открытой и лежала теперь на полу перевернутой. Под ней Гардинер рассмотрел кучку светло-коричневого порошка.

Крышку золотой коробочки украшали изумруды и рубины, а в ее центре зияла брешь – где полагалось быть центральному камню. Табакерка представляла собой изящное произведение искусства. Гардинер усомнился, можно ли ее трогать. По крайней мере, можно нагнуться, чтобы рассмотреть вещицу получше, – никаких правил он не нарушит. В результате, как и следовало предположить, Гардинер чихнул от души, потревожив коричневый порошок. Доктор выпрямился – в носу жутко щипало, а запах резеды из сада усилился. Доктор, вытащив платок, потер нос; в этот момент Гардинер напоминал пса Джима, понюхавшего содержимое той же табакерки.

Озадаченный доктор не успел ничего сделать, когда снаружи донесся голос Бенсона:

– Приехала мисс Нокс Форстер, секретарь мистера Каргейта. И еще, сэр, вы очень обяжете меня, если решите, когда можно будет освободить вагон. Во-первых, он понадобится компании. А во-вторых, мне завтра на этот путь ставить два товарных вагона – других веток поблизости нет. Так что…

– Я вполне понимаю, Бенсон, я вам сообщу сразу же. Все равно…

Доктор, похоже, передумал и обратился к появившейся женщине:

– Нет необходимости оставлять его тут. Как считаете?.. Ох, простите, я забыл представиться. Меня зовут Гардинер. Я местный врач. Мне позвонил Бенсон и попросил приехать. Боюсь, мистер Каргейт внезапно скончался. Нужно его куда-то перенести, а потом связаться с родственниками.

– Да. Но лучшее место – Скотни-Энд-холл – в пяти милях отсюда, а наша машина сломалась. Я сама приехала на велосипеде.

– Ясно. Разумеется, мы можем использовать мою машину в качестве «скорой помощи». Если пожелаете, перевезем тело в мой кабинет. Хотя у меня не слишком много места, и я вовсе не настаиваю, поскольку потребуется обследование, а я мистера Каргейта не пользовал.

Женщина посмотрела на Гардинера, словно уловив некую горечь за простым утверждением. Она грузно переступила с ноги на ногу, в серо-голубых глазах, твердо глядящих из-под седых волос, появилось сомнение.

– Насколько мне известно, у мистера Каргейта нет никаких родственников, и я не знаю, кто его душеприказчики. Полагаю, что именно они должны принимать решения.