Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

Шериф сразу отрезвел и процедил:

— Я смеюсь над этим чертовым болваном, которого ты к нам притащил. Я его знаю… лет уже одиннадцать, наверное. Что он натворил, Лерой?

— Я осматривал, как вы велели, участок пригородного пляжа и увидел, как этот Брайс крадется на задах мебельного магазина «Галфвей». Я посветил на него фонарем и спросил, что он здесь делает, но он начал умничать и полез на меня, поэтому мне пришлось его немного успокоить и привезти сюда. Вот бумажник, который я у него забрал, а ножа или пистолета у него не было, шериф.

— Он начал умничать, Лерой, потому что все время забывает, что он уже давно не та важная персона, о которой пишут в газетах. Расскажи, что ты там делал, Сэм?

— Мне показалось, что я забыл закрыть заднюю дверь в офисе Тома Эрла. Я поставил машину у заведения Гаса Герки и пошел к конторе, чтобы проверить, все ли там в порядке. Я собирался вернуться к Гасу, выпить пива и отправиться домой, но тут меня остановил твой… не в меру ретивый маленький помощник.

— Надеюсь, ты не такой идиот и не думаешь, что сможешь призвать его к ответу за незаконное нападение и необоснованный арест?

— По крайней мере, я хочу знать, за что меня арестовали, Пэт.

— Мы тебя выпустим, как только ты заполнишь соответствующую форму. Сними с него наручники, Лерой.

Как только мне освободили руки, я ощупал свою голову, чтобы оценить причиненный мне ущерб. Над левым ухом у меня вздулась шишка размером со сливу. Кожа вокруг нее натянулась, а в волосах запеклась кровь. Вторая шишка была поменьше.

— Давай мне эту форму, — сказал я.

— Думаю, нам надо бы сперва посидеть и поболтать, — усмехнулся Пэт. — С тех пор как ты вернулся в город, у нас так и не было случая поговорить по душам.

— Я не особенно к этому стремился, — ответил я. — И сейчас тоже не особенно стремлюсь.

— Может быть, стукнуть его еще раз по голове, чтобы он говорил повежливей? — серьезно спросил Лерой.

— Думаю, тебе лучше вернуться к своим обязанностям, Лерой, — ответил Пэт. — За этим человеком ничего нет — по крайней мере, в этом городе. Просто он привык считать, что он немного лучше, чем остальные люди.

Старый джентльмен, смотревший на меня с нескрываемым любопытством, попрощался с Пэтом и ушел. Пэт вывел меня в коридор и проводил мимо узла связи в свой кабинет. Он пригласил меня сесть на прямой стул, стоящий посредине комнаты лицом к его столу. Сам он сел за стол, откинулся в большом зеленом кожаном кресле и стал разглядывать меня с откровенным удовольствием. Если не считать слишком короткой стрижки черных волос, обнажавшей его коричневый череп, он здорово походил на тех толстых индейских вождей, которые на старых картинках восседают во главе военного совета, обсуждая свою следующую вылазку.

Пэт Миллхоуз был хорошим политиком и довольно сносным полицейским.

Он когда-то играл в футбол за «Западную Флориду». Во времена, когда я был в команде Флоренс-Сити, он работал помощником шерифа и одновременно, благодаря перестановкам в своем служебном расписании, успевал тренировать нашу команду в качестве бесплатного тренера. Я долго не мог понять, почему он выделил меня среди остальных. Потом я понял, что из всего состава команды я был единственным, кто мог играть лучше, чем это когда-нибудь получалось у него. Он здорово погонял меня за эти два года. Наша последняя игра в старшем классе состоялась поздно вечером. Мы выиграли. Когда я принял душ и переоделся, Миллхоуз повел меня на пустой стадион, залитый ярким лунным светом. Мне было девятнадцать лет, и я весил сто девяносто фунтов. Ему было двадцать шесть, и он весил двести двадцать. Я был выше его ростом и быстрее, но позади у меня была тяжелая игра.

Мы дрались с ним больше часа. Мы избивали друг друга в кровь. Иногда я переставал понимать, с кем я дерусь и почему. Время от времени мы отдыхали, со свистом переводя дыхание и свесив руки, как две тяжелые сосиски, потом начинали снова. Я не знаю, сколько раз я поднимался с мокрой травы на подгибавшихся ногах и думал, что больше никогда не смогу этого сделать. Не помню, сколько раз я видел, как он тяжело встает с земли, и молил Бога о том, чтобы он больше не поднялся.

Эта драка так ничем и не кончилась. Потом нам потребовалась медицинская и даже хирургическая помощь. На пару недель мы полностью вывели друг друга из строя.

Почему-то принято считать, что после таких драк люди становятся закадычными друзьями. В нашем случае она не ослабила и не усилила нашу взаимную ненависть.

~~~

— Как грустно видеть, Сэм, когда такому знаменитому парню, как ты, — можно сказать, гордости Америки, — кто-то вроде Лероя едва не проламывает голову.

— Он слишком быстро пускает в ход свою дубинку.

— Жаль, что ты не можешь созвать пресс-конференцию.

— Кончай это, Миллхоуз.

Он печально покачал своей большой головой:

— В этом ты весь, до самого кончика своей разбитой макушки. Тебя называли лучшим полузащитником в лиге. Игроком с блестящим будущим. К тому же ты был женат на красавице блондинке, которая могла заставить взмокнуть любого парня, даже когда шла в двух кварталах от него.

— Ты долго ждал этого момента, Пэт. Получаешь удовольствие?

— Но ты всегда думал, что ты настолько выше других, что можешь диктовать свои собственные правила. Ты умничал до тех пор, пока тебя не вышвырнули из профессионального спорта. Конечно, в газетах ничего об этом не писали. В газетах сообщили, что ты получил травму колена, которой на самом деле у тебя не было. Но им пришлось избавиться от тебя, Брайс, потому что они больше не хотели рисковать своими деньгами.

— Давай, развлекайся.

— И когда тебя оттуда вышибли, у тебя не осталось ничего, что могло бы представлять интерес для твоей привередливой женушки. И тогда она решила, что раз уж ты впал в немилость, лучше тебе будет жить с этим одному.

— Ты сукин сын.

Он удовлетворенно улыбнулся:

— Я не просто «сукин сын», Сэм, я шериф сукин сын. А ты — бывший футболист сукин сын. И я буду рад, если ты невзначай влипнешь в какую-нибудь крупную неприятность, чтобы испытать на себе, как я веду свои дела. И если тебе покажется, что с тобой обращаются не слишком справедливо, то кого это обеспокоит? С тех пор как умер твой последний дядюшка, у тебя не осталось никакой родни. И друзей у тебя тоже нет. Люди знают — ты считаешь себя слишком хорошим для них. Ты одиночка, Сэм. — Он наклонился ко мне поближе. — Во всем этом мире не найдется ни одной живой души, которой будет хоть какое-нибудь дело до того, что я с тобой сделаю, когда ты окажешься у меня в руках.

— Забавно видеть, Пэт, как ты мечтаешь обрушить на меня все свое служебное рвение, вместо того чтобы пытаться поймать сбежавшего Чарли.