Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело [сборник]

— Зачем вам понадобилось расспрашивать его по поводу новой модели коробки передач? — внезапно перебил его Биф.

— Мне предложили купить автомобиль марки «Даймлер», который, как я понял, был оборудован именно коробкой с предварительно установленной системой переключения передач. Цена показалась мне весьма привлекательной, и я мог обменять свой прежний автомобиль почти на новый. Смущало только, легко ли я сумею справиться с управлением передачами принципиально другого типа. А о том, что машина Бенсона имела такую же коробку, я узнал только при допросе в полиции, когда инспектор неожиданно для меня затронул эту тему… В течение всего того дня я находился вне дома…

— Где именно?

За Стюарта Феррерса предпочел дать ответ мистер Николсон.

— И мне, и полиции мистер Феррерс дал полный и детальный отчет обо всех своих перемещениях, с которым вы при желании можете ознакомиться, — заявил он решительно.

— Хорошо, так я и сделаю. Продолжайте, пожалуйста.

— Меня не было дома целый день, и я вернулся в «Кипарисы» как раз вовремя, чтобы успеть принять ванну и переодеться к ужину.

— Вы заходили в библиотеку? — спросил Биф.

— Насколько помню, не заходил ни разу. За ужином у нас завязалась оживленная политическая дискуссия, в ходе которой мистер Уэйкфилд в достаточно интересной, но, я бы сказал, агрессивной манере высказал свои взгляды. А он, как вам, вероятно, уже известно, принадлежит к числу так называемых анархистов.

— То есть сторонник бомб и всего такого прочего?

Даже на предельно усталом лице заключенного промелькнуло подобие улыбки.

— Едва ли он выступает за применение бомб, — сказал он, — но поддерживает некоторые методы политической борьбы, которые едва ли менее опасны. Издаваемая им газета прямо призывает к разрушению существующей у нас экономической системы, и у меня, разумеется, подобные идеи не вызывают ни малейших симпатий. Но Уэйкфилду нельзя отказать в даре красноречия, и некоторые его аргументы не лишены определенных оснований. Мы почти с неохотой прервали беседу, когда надобно перейти пить кофе в библиотеку. Там мой брат и вручил мне книгу, которую привез с собой, — изумительное новое издание Омара Хайяма. Он знал, что я большой поклонник превосходных переводов Фицджеральда. Помню, как прочитал для собравшихся вслух несколько моих любимых четверостиший.

— Почему вы избрали среди них то, где говорится о трактирщике? — поинтересовался Биф. — Мне известно, что владельцев пабов многие считают не самыми достойными людьми, но все же не совсем ясно, по какой причине вы избрали для прочтения именно эти строки.

Снова со вздохом в разговор вмешался мистер Николсон.

— А вам не кажется, — произнес он ледяным тоном, — что литературные предпочтения мистера Феррерса являются его глубоко личным делом?

— Как раз в тот момент мой брат и мистер Уэйкфилд высказали просьбу о материальной поддержке их издания. Я был готов финансировать любое другое деловое начинание своего брата, но выделять деньги именно на такого рода газету мне не позволяла моя совесть. Однако в последнее время я изменил мнение по этому поводу и решил, что ради брата готов пойти на любые жертвы.

— Но в тот вечер ваш отказ имел какие-либо неприятные последствия? — спросил Биф.

Стюарт проявил удивительное терпение вопреки двойному давлению, под которым сейчас оказался.

— Наш разговор вышел весьма кратким, — ответил он. — Была высказана просьба. И получен отказ. Все буквально в нескольких словах. В половине десятого, или примерно в это время, мой брат и мистер Уэйкфилд распрощались с нами и покинули мой дом. Я остался наедине с доктором Бенсоном.

— Прежде чем вы продолжите рассказ о дальнейших событиях вечера, — сказал Биф, — мне хотелось бы выслушать ваше мнение о докторе Бенсоне как о личности в целом.

При этом мне впервые показалось, что Стюарт Феррерс воспринял вопрос с некоторым чувством дискомфорта. Он ответил не сразу, ненадолго задумался, словно в нерешительности, и я заметил, как на его широком бледном лбу проступила легкая испарина.

— Бенсон был нашим семейным врачом на протяжении многих лет, — начал он, — и у нас никогда не возникало поводов жаловаться на его профессиональные способности. Насколько я знаю, ходили слухи, что он чересчур много пьет, а мой друг викарий — превосходный человек по фамилии Смайк — осуждал его за поддержку кремации усопших. Кроме этого я, собственно, мало что о нем знал. Не могу причислить его к кругу близких друзей, но мне порой нравилось приглашать доктора в гости, правда, с моей стороны это было всего лишь проявлением общепринятой вежливости. Но тот вечер в любом случае стал бы последним, когда я пригласил его.

— Почему же?

— Потому, — объяснил Стюарт холодным тоном, — что он сделал совершенно неожиданное заявление, как только мы остались с ним наедине. Он намекнул на существование близких отношений между мной и его женой — леди, с которой я имел честь быть едва знакомым и, если позволите высказаться начистоту, чей характер не вызывал у меня одобрения.

Мне показалось, что я заметил в этот момент между братьями быстрый обмен взглядами, причем далеко не беззлобными.

— Чем же, на ваш взгляд, был так уж плох ее характер? — спросил Биф.

— Если вы не возражаете, — тут же отозвался Стюарт, — то я бы воздержался сейчас от обсуждения подобной темы. Достаточно будет сказать, что я не желал бы, чтобы мое имя связывали с ней даже в том случае, если бы она не была замужней дамой. Но Бенсон утверждал о дошедших до него сплетнях самого вздорного толка. Будто бы меня несколько раз видели с ней наедине. Я, как вы понимаете, решительно опроверг подобную чушь в самых резких выражениях.

— Стало быть, между вами возникло нечто вроде ссоры?

— Не вижу смысла скрывать этот факт. Наш разговор, конечно, превратился в подобие достаточно громкой перепалки. Однако предполагать, что это вылилось в какой-то акт насилия с моей стороны, совершенно абсурдно. Да, мы крупно повздорили, это правда.

— Теперь, мистер Феррерс, мы переходим к вопросу, — произнес Биф, пристально наблюдая за собеседником, — на который мне нужен честный и прямой ответ. Да не обидят вас мои слова. Дело в том, что Дункан отчетливо слышал, как Бенсон произнес такую фразу: «Это сейчас у меня в хирургическом кабинете». Что он имел в виду?

Думаю, в тот момент мы все пристально посмотрели на Стюарта. Гораздо внимательнее, чем прежде на протяжении всей беседы, потому что Бифу удалось привнести в свой вопрос некий особый смысл, придать ему чрезвычайную важность. И я сразу понял, как остро прореагировал на него Стюарт Феррерс. Он не смог скрыть своего замешательства, а потом сказал: