Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело [сборник]

— Но какое отношение к делу имеет эта трость с мечом? — поинтересовалась Роуз. — Ведь доктора Бенсона закололи ножом, верно?

— Об этом лучше спросите у Бифа, — ответил я.

Но вот только Биф сейчас тщательно целился в сектор с двойной семеркой, чтобы не проиграть партию, и девушка не рискнула приставать к нему в такой момент.

— Вы верите, что это сделал мистер Стюарт? — снова обратилась она ко мне. — Лично я — нет. По крайней мере, не своим любимым ножом. Не такой он человек. Конечно, мистер Феррерс — мужчина замкнутый, холодный, и никогда не догадаешься, что у него на уме. Но я не допускаю, чтобы он совершил нечто подобное.

— Но особого сорта людей, созданных для убийства, вообще не существует, — возразил ей я. — Его может совершить любой, даже не подозревая о своей способности умертвить кого-то.

— Вы меня неправильно поняли, — сказала Роуз. — Я вовсе не считаю его настолько безобидным. Он мог убить доктора Бенсона. Мне лишь не верится, что убил он его тем самым ножом. Просто рука не поднялась бы.

Наш разговор прервал Биф, который быстро проиграл Уилсону.

— Ничего хорошего не вышло из моей затеи, — с грустью признал он. — У меня не получилось ни того ни другого. В дартс я сыграл бездарно, а что делать дальше, так и не придумал.

— А если попытаться свозить старого Фрайера в «Кипарисы»? — предложил отчаянно старавшийся помочь сержанту Эд Уилсон.

— Вы думаете, нам это что-то может дать?

— Почему бы и нет? Вдруг у него оживут какие-то воспоминания? Можем привести его к летнему домику и посмотреть, что он станет делать.

Нам стоило огромных трудов убедить Фрайера пойти с нами, поскольку к этому времени он уже едва мог держаться на ногах. В итоге нам пришлось идти, поддерживая его с обеих сторон. Машину мы вынуждены были оставить припаркованной перед пабом, но «Кипарисы» находились совсем рядом, и уже через несколько минут мы стояли на лужайке перед летним домиком.

— Хорошо, — произнес Биф. — Теперь отпустите его руки, и давайте наблюдать, как он себя поведет.

Насколько я мог судить, план сработал просто блестяще, потому что, как только Фрайер получил свободу, он, спотыкаясь, направился внутрь летнего домика и забрался в самый дальний его угол. Там он повалился на груду старых пустых мешков и мгновенно заснул, отказываясь просыпаться, несмотря на все наши попытки трясти его и громко орать.

— Вот и все, — подвел черту Биф. — Думаю, нам придется пока здесь его и оставить. Рассчитывать получить хоть какую-то новую информацию не приходится.

Эд Уилсон пообещал проведать его утром, после чего мы удалились. Роуз и Эд вернулись в квартиру над гаражом, а жена хозяина лавки покинула нас в значительно более мрачном настроении, чем пребывала еще полчаса назад. Мы с Бифом медленно прошли по подъездной дорожке к улице в полном молчании.

— Ну что ж, — сказал Биф наконец, когда мы уже стояли рядом с моей машиной. — Свое расследование я на этом закончил. Мне теперь известно все, что я когда-либо смогу узнать об этом деле.

— Тогда вы уже знаете, кто на самом деле совершил убийство? — поспешил спросить я.

Биф задумался на долгую минуту, словно пытаясь привести свои мысли в порядок.

— Я сейчас не могу назвать вам имя убийцы, — признался он после паузы, — но точно знаю, кто убийства не совершал.

Не скрою, ответ разочаровал меня, и я отозвался на его слова предупреждением:

— Вам еще предстоит убедить в этом сэра Уильяма Петтери. Завтра у них назначено совещание в конторе поверенного Стюарта, где им предстоит принять решение, использовать собранные вами улики или нет.

— Не стоит тревожиться об этом, — произнес Биф с чувством собственного достоинства. — У меня есть надежное подспорье. Мои записи.

Следующий день можно смело назвать самым черным из всех дней моего знакомства и совместной работы с Бифом. Я с самого начала осознавал: подлинной проверкой ценности его следствия станет попытка убедить сэра Уильяма Петтери, адвоката и поверенного в делах Стюарта, что сыщика важно будет использовать как свидетеля защиты. Сэр Петтери обладал давно сложившейся репутацией великого гуманиста и человека острого ума, умевшего сразу распознавать ложь или блеф.

Конечно, прежде всего сэр Уильям оставался прекрасным юристом, владевшим искусством убеждения и утонченным красноречием, но в то же время только подлинные факты имели для него значение. К нему бесполезно было являться с какими-то смутными и шаткими версиями по поводу того, кто мог совершить преступление. На него могли произвести впечатление только подкрепленные доказательствами версии. Либо это четко выстроенное обвинение против кого-то другого, либо столь же определенно установленные причины, почему преступником не мог быть Стюарт.

Как мне представлялось, Биф сумел неуклюже нагромоздить кучу улик, отследить несколько явно ложных, отвлекающих маневров. И хотя ему удалось вытащить на свет божий некоторые интересные сведения, о которых, по всей вероятности, ничего не знала полиция, мне не верилось, что он предстанет перед адвокатом фигурой мало-мальски значительной. Здесь, как мне теперь кажется, я ошибся, хотя моя озабоченность имела под собой весомые основания.

Как обычно, я заехал за Бифом после завтрака, и мы отправились в офис сэра Уильяма, где нас ожидали также Николсон и Питер. Во время поездки Биф хранил молчание, а выражение его лица было угрюмое. Я даже не пытался разговорить его, чтобы дать ему последнюю возможность как можно лучше продумать свои аргументы.

Нас провели в кабинет, и мы оказались в просторной и удобной комнате с глубокими креслами, ворсистым ковром и книжными полками из красного дерева. Здесь, казалось, навсегда воцарились отголоски и атмосфера многочисленных совещаний, проведенных в прошлом. Николсон и Питер прибыли раньше, и сэр Уильям поднялся из-за стола, чтобы поздороваться с сержантом. Его манеры отличались искренним дружелюбием, и меня поначалу это даже поразило, поскольку я уже привык видеть, как моего старого друга зачастую с порога воспринимали с плохо скрытой иронией, видя в нем всего лишь занятного клоуна. Но скоро я убедился, что видный юрист в самом деле питал к Бифу неподдельный интерес.

Это был высокий, привлекательной внешности мужчина лет под шестьдесят с густой седой шевелюрой. Он держался по-юношески прямо и скорее напоминал своим видом пожилого американца, нежели англичанина. Правильные черты лица, проницательные честные глаза и телосложение спортсмена. Даже брюки на нем были спортивные, поскольку все происходило в субботу, и он специально приехал на работу ради встречи с нами, после чего собирался отправиться играть в гольф. Питер представил ему нас обоих, не вдаваясь в подробности, и сэр Уильям пригласил визитеров присаживаться.