Грант Аллен - Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

— Джентльмены! Все ли сделали ставки? — спросил Фаррелл.

— Секундочку, — воскликнул Ванделер, подошел к столику и взял ручку. — Конечно, шансов у меня мало, но ведь риск — дело благородное. Ставлю пятьсот на Прибоя. Тройное пари [30] Тройное пари — ставка на то, что определенная лошадь придет первой, второй или третьей. Размер выигрыша зависит не только от коэффициента в букмекерской конторе, но и от того, какое именно место из трех займет лошадь. — и будь что будет!

Он пересек зал и отдал свой листок Фарреллу.

— Принято, капитан. Как обычно, вы не мелочитесь… Кто-нибудь еще желает сделать ставку? Я открываю занавес.

Все молчали. Фаррелл побледнел, всем своим видом выдавая сильное волнение. Присутствующие плотнее обступили нишу с аппаратом; те, кто стоял позади, старались заглянуть через плечо стоящих перед ними. Фаррелл отдернул занавес и провозгласил:

— Победил Прибой!

Я взглянул на мисс Кьюсак. Она стояла у столика и изучала стекло газовой лампы. Вдруг она повернулась к инспектору Марлингу и что-то прошептала ему. Он тут же вышел, никем не замеченный из-за гула голосов, поднявшегося в зале: коэффициент на победу Прибоя был двадцать к одному, и Ванделер, с учетом правил тройного пари, выиграл целых двенадцать с половиной тысяч.

Я подошел к Фарреллу, который все стоял у телеграфного аппарата. Уолтер был бледен как смерть, на лбу у него выступили капельки пота.

— Боюсь, для вашей конторы это сильный удар, — заметил я.

Он засмеялся с деланым легкомыслием, потом посмотрел мне в глаза и произнес:

— Да. Ванделеру все время везет.

Едва он договорил, как в зале вновь появился инспектор Марлинг. По лицу инспектора было видно, что сейчас случится нечто из ряда вон выходящее, но что именно — я не мог понять. Инспектор пересек зал и, подойдя к Ванделеру, положил руку ему на плечо, провозгласив громким голосом:

— Капитан Ванделер, вы арестованы за преступный сговор с целью мошенничества и за присвоение денежных средств обманным путем.

Даже молния, ударь она прямо посередине конторы, не могла бы вызвать большего потрясения. Ванделер отшатнулся и воскликнул:

— Кто вы? Что все это значит?

— Я инспектор Марлинг из Скотленд-Ярда. Ваша игра окончена, сопротивляться бесполезно.

Все присутствовавшие были в полнейшем замешательстве. Внезапно двое мужчин бросились к дверям, но там их уже ждали двое полицейских. Фаррелл, бледный как мел, стоял, не в силах пошевелиться.

— Ради бога, объясните же, что происходит! — произнес он наконец.

— Извольте, — ответила мисс Кьюсак. — Все дело в том, что вы стали жертвой чрезвычайно дерзкого мошенничества, и притом столь тонкого, что ему вряд ли найдутся равные. Пойдемте, я все вам покажу.

Говоря это, мисс Кьюсак повела нас всех наверх, на пятый этаж. Мы оказались в комнате прямо над залом. Она была скромно обставлена на манер делового кабинета, и в ней, к нашему удивлению, помещался еще один телеграфный аппарат, который тоже принимал сообщения.

— Доктор Лонсдейл, — обратилась ко мне мисс Кьюсак, — вы помните объявление? «Ошибка исключена. Прибой. Жокей-клуб».

— Безусловно, — отвечал я.

— Коль скоро речь идет о скачках, то, прочитав объявление, мы с вами подумали, что имеется в виду тот жокей-клуб, который устраивает состязания. Признаться, над этим я долго ломала голову. Но ведь есть и другой «Жокей-клуб». Смотрите! — Она указала на открытую коробку на столе, в которой лежало несколько маленьких флаконов. Она взяла один из них, вытащила стеклянную пробку и подала мне.

— Узнаете аромат? — спросила она.

— Конечно, — ответил я. — Одеколон «Жокей-клуб», ведь так? И все же я пока ничего не понимаю.

«Узнаете аромат?» — спросила она.

— Сейчас я все объясню, и вы, джентльмены, увидите, на какие хитрости может оказаться способен преступный ум.

Она подошла к квадратному карточному столику в углу и отодвинула его в сторону. Под ним, прямо под одной из ножек, обнаружился выход газовой трубки; конец ее был не запаян, а просто прикрыт болтом с шайбой.

— А теперь смотрите! — воскликнула мисс Кьюсак. — Эта трубка соединена с лампой на столике в зале. Когда лампу выключают, трубка остается пустой. Тот, кто снимал этот офис (боюсь, он успел скрыться), — сообщник капитана Ванделера и, следовательно, сообщник Рэшли. Вместе преступники изобрели тайный код, по которому каждой лошади соответствовал определенный аромат. Как только сообщник, сидевший в этой комнате, прочитывал имя победителя на телеграфной ленте, он прыскал в газовую трубку нужными духами.

Сегодня запах одеколона «Жокей-клуб» означал, что победил Прибой. С помощью вот этого распылителя сообщник прыснул одеколоном в трубку, и капитану Ванделеру нужно было лишь подойти к лампе, узнать аромат и написать на бумажке имя лошади, которую означал этот запах.

Мне не хватит слов, чтобы описать то безграничное восхищение, которое мы испытали, услышав блистательное решение этой загадки из уст мисс Кьюсак. Несчастный Фаррелл наконец узнал всю правду; он обвел нас диким взглядом и тотчас бросился вниз по лестнице.

— Но как вы узнали все это? Что навело вас на нужную мысль? — спросил я у мисс Кьюсак через несколько часов.

— О, пусть это будет мой секрет. Я не могу вам его открыть — пока, — ответила она.

Рэшли и Ванделера арестовали, и оба сейчас отбывают вполне заслуженное наказание. Уолтер Фаррелл, надолго запомнив этот урок, раз навсегда бросил скачки, и к миссис Фаррелл вернулись силы, юность и красота.

1865–1947

Перевод и вступление Анастасии Завозовой

Мэтью Фиппс Шилл (Matthew Phipps Shiel) родился в Вест-Индии (вторую букву «л» из своей фамилии Шил убрал после того, как начал печататься). Его отцом был Мэтью Дауди Шилл, ирландский лавочник и по совместительству методистский проповедник, а матерью — мулатка Присцилла Энн Блейк, о которой мало что известно — по каким-то причинам Шил всю жизнь обходил эту тему молчанием. Отец Шила был так рад рождению сына после восьмой или девятой по счету дочери, что даже провозгласил его королем Редонды — маленького острова, на котором они жили и который вскоре был аннексирован Англией.

Шил получил неплохое образование и перепробовал множество разных профессий — от переводчика (Шил знал семь языков — греческий, латынь, итальянский, французский, польский, испанский и венгерский) до преподавателя математики. Пробовал Шил свои силы и в роли хирурга, но, когда увидел, как проходит хирургическая операция, упал в обморок и раздумал становиться врачом.