Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Я здесь с той же целью! – воскликнула миссис Миджхолм, удивленная совпадением. – Лайон с радостью проводил бы ее обратно, но разве она проявит благоразумие и согласится? Нет же!

– Вы обе чрезвычайно добры, – промолвила Мэвис, – однако сегодня я побыла бы одна дома.

– Оставляю тебя с мисс Паттердейл, – произнесла миссис Миджхолм, сообразив, что Хемингуэй собирается уйти, и решив увязаться за ним.

С Ультимами под мышками она вышла вместе с ним в сад, загадочно заявив, что у нее есть для него важное сообщение.

– Я не могла говорить об этом при мисс Уорренби и тянула время, пока не осталась с вами с глазу на глаз, – доверительно начала она.

Сержант переживал из-за того, что не успел предостеречь Хемингуэя о заведомом отсутствии у миссис Миджхолм сведений, представляющих хоть малейший интерес. Тот адресовал Хардботтлу выразительную гримасу, но угрюмый полицейский отделался ухмылкой и покачал головой.

Ободренная вопросительным взглядом Хемингуэя, миссис Миджхолм заговорила:

– Я нисколько не сомневаюсь, кто стрелял в Уорренби. Один из двоих – но хотя я всегда считала Делию Линдейл суровой особой, застрелить человека она вряд ли смогла бы. Не люблю я людей с бледно-голубыми глазами, но мне не хотелось бы, чтобы у вас возникла мысль, будто я подозреваю Делию! Нет, это ее муж! Более того, если это он, то, уверена, она знает. Сегодня утром я к ней заглянула, просто поболтать, но стоило мне открыть рот, как она постаралась поменять тему. Мне показалось, будто Делия сильно взволнована, даже напугана. Говорила как-то неестественно и не могла оставаться спокойной даже пять минут. То ей казалось, что плачет ее дочь, то возникала необходимость что-то сказать миссис Мертон, приходящей домработнице. Я сразу подумала: здесь что-то не так. – Она немного помолчала и неожиданно сказала: – Но я совсем о другом… Может, это и Кенелм Линдейл. А вдруг другой, Ладислас Зама-не-помню-как-там дальше?

– Я все ждал, когда всплывет его имя, – любезно отозвался Хемингуэй.

– Я не могла его упомянуть при мисс Уорренби, потому что бедняжке он очень нравится. Я всегда считала, что он ей не пара, а уж если это он убил мистера Уорренби, то и подавно.

– Если это его рук дело, мадам, то ему не удастся жениться на мисс Уорренби. Но почему вы подумали на него?

– Если бы вы знали, как он преследует Мэвис, то не спрашивали бы, – хмуро ответила миссис Миджхолм.

– Бесспорно, но я, видите ли, новичок в ваших краях.

– Именно поэтому я с вами совершенно откровенна. Мой муж говорит, что словами делу не поможешь, но я с ним не согласна. Наш долг рассказать полиции все. Я знаю, что Сэмпсон Уорренби никогда не одобрил бы этот брак. Он запретил племяннице встречаться с Ладисласом. Если бы Уорренби догадался, что она втайне от него продолжает с ним видеться, то с молодым человеком было бы покончено!

– Думаете, тот решил стрелять?

– Нет, так далеко я не захожу. Не сомневаюсь, что он на это способен, но слишком умен и хитер. Он лишился бы работы и был бы вынужден уехать отсюда. Не спрашивайте, как Уорренби это устроил бы! Ладислас не мог не догадываться, что дядя оставит свои деньги племяннице. Кстати, в тот день поляка видели в том проулке! Если он не знал, что мисс Уорренби ушла к Хасуэллам, то остается лишь развести руками. Получается, он там был и имел мотив. Вот я и спрашиваю: чего вам еще?

– Кое-чего все-таки недостает, – заметил Хемингуэй. – Я вам очень признателен и запомню все сказанное вами. В чем там извалялась Ультима Унтиди?

Хитрость сработала. Миссис Миджхолм, спустившая своих Ультим на землю за пределами сада, с криком устремилась к Унтиди. Старший инспектор поспешно прыгнул в машину к своим коллегам, и они уехали.

Сержант озабоченно проговорил:

– Простите за миссис Миджхолм, сэр, и за напрасную трату времени. Знал бы – предупредил бы вас заранее.

– Вот это и было бы напрасной тратой времени, – подал голос с переднего сиденья Харботтл. – Шеф любит болтунов.

Это было сказано безнадежным тоном человека, вынужденного терпеть слабость, которую не одобряет.

– Действительно, люблю, – радостно подтвердил Хемингуэй. – Никогда не знаешь, что они выболтают. От миссис Миджхолм я узнал много важного.

– Неужели, сэр? – недоверчиво спросил сержант.

– А как же! Например, приехав в Торнден, я не различал пекинесов, а теперь я специалист. На пенсии может пригодиться.

Сержант усмехнулся:

– Ее собачонки выигрывают много призов.

– У меня отличная память, и мне не нужно ни о чем напоминать. – Переведя дух, Хемингуэй продолжил: – Собственно, я имел в виду не пекинесов. И не поляка. Меня заинтересовал ее рассказ про Линдейлов.

– Разве все это сказано не со зла, сэр?

– Вы правы, она их не любит, но злобной я бы ее не назвал. Вряд ли в словах миссис Миджхолм о них была неправда. Вы считаете, что ее болтовня кого угодно выведет из себя. Сам я был готов повеситься, все это выслушивая. Хотя это так по-людски – от души поболтать на такую тему! Зная, конечно, что ты на стороне добра. Что известно про Линдейлов?

– Почти ничего, сэр. Вроде спокойные уважаемые люди, общаются с другими мало, но иного от них и не следует ждать. У мужа полно дел на ферме, у жены маленький ребенок и только одна приходящая домработница.

– Ясно, – кивнул Хемингуэй. – А как насчет того, что у них никто никогда не ночует?

– Не знаю… – протянул сержант. – Что об этом скажете вы, сэр?

– Я тоже не знаю. Но, думаю, к ним следует приглядеться. Возьмите это на себя, Хорас. Если Линдейл был членом Фондовой биржи, о нем будет нетрудно навести справки.

– Сэр, – сержант нахмурил брови, – Уорренби знал что-то компрометирующее Линдейла и шантажировал его?

– Судя по всему, это были бы проказы в его духе.

– Но зачем?

– Неизвестно. Может, он его не шантажировал. Вдруг он пронюхал про Линдейла какую-то гадость, и тот его застрелил, чтобы информация не просочилась? Зависит от того, какие это были сведения и что за человек Линдейл.

– Это не в его стиле, – заметил сержант.

– Возможно, вы правы, – сказал старший инспектор, когда машина остановилась перед домом Драйбека. – Но однажды я арестовал старого дедушку, милого и доброго. Казалось, он мухи не обидит. Не знаю, как он обходился с мухами, дело было в холодное время года. Арестовал я его за то, что он всадил кинжал в спину родному брату.

После этих воспоминаний он вылез из машины и зашагал по дорожке к двери Драйбека.

Был уже восьмой час, и Драйбек, чья экономка ввела категорический запрет на обильные поздние обеды, скучал над тоскливым воскресным ужином в виде ветчины, салата и заварного крема. Неудивительно, что он с облегчением оторвался от трапезы. Услышав, что к нему пожаловали двое из Скотленд-Ярда, Драйбек бросил салфетку и поспешил в холл, навстречу гостям.