Юлия Эйч - Яр: Классический детектив

— Не знаю, почему не сообщили тебе. Но судя по тому, что я не смог тебе дозвониться, возможно, у тебя телефон подвис. А у меня свои источники, — отмахнулся он.

Я достал мобильник. «Ошибка сим-карты» — тоскливо сообщил мне экран. Я беззвучно выругался.

— А что это у тебя за источники? В ментуре источники? — решил я возмутиться для порядка. В этот момент мы вышли из лифта на нужном этаже и наткнулись на симпатичное рыжеволосое создание в коротеньком белом халатике.

— Здравствуйте еще раз, Ярополк Владленович, — проворковало создание, кокетливо хлопая ресницами, — гражданка Кучерук очень возбуждена. Доктор уже распорядился вколоть ей успокоительного. Похоже, приступ очень негативно повлиял на ее психическое состояние.

Источник информации был на лицо.

— Спасибо, Леночка, — Яр мило улыбнулся, — с меня тортик.

Судя по выражению Леночкиного лица это скромное выражение признательности было для нее сродни олимпийской медали. Я подвинул слегка подвисшую на манер моего телефона девушку и двинулся к палате.

— Ну и отчество у тебя, — пробубнил я по пути. — Владлен? Оригинально. Похоже, страсть к именам у вас семейная традиция. А ты как сына назовешь? Может Космос? Или Яблоко?

— Нормальное имя. В честь Владимира Ленина. Модно было, — пожал плечами Гордеев и вошел в палату.

Кучерук была бледна, и на фоне этой бледности особенно выделялся лихорадочный блеск глаз. Руки на груди судорожно мяли больничное одеяло. Растрепанные волосы свисали вдоль лица безжизненными, сальными прядями.

— О, вот и вы! — обрадовалась женщина. — Я должна, должна вам все рассказать! Иначе встречу я свою Диночку, там, наверху, и что я ей скажу? Как оправдаюсь за то, что позволила так с ней поступить? Он была такая хороша девочка. Талантливая. Так рисовала хорошо, могла бы художницей стать. Но вот как все сложилось. Из школы почти одни пятерки приносила. А я была плохой матерью. Дома редко бывала, редко с ней играла, да и разговаривала. К Полиночке вот привязалась, она ведь фактически без матери росла. Изольде не было до детей никакого дела. И вместе девочки так хорошо играли. Придешь порой в комнату, а они сидят, кукол одевают или пупсов купают. У Поли такая ванна для пупсов была, как настоящая, с краниками, загляденье. Леонид Николаевич часто за границей бывал, все самое лучшее детям привозил. Даже Диночке иногда, — из глаз женщины потекли слезы, но она их не замечала. Мы в нетерпении сидели рядом, понимая, что этот поток сознания может длиться еще долго. Наконец, я не выдержал:

— Елизавета Сергеевна, вы, кажется, хотели рассказать нам что-то важное?

— Да, да, конечно. Я вот, знаете, когда чуть на рельсы не упала, очень испугалась. Но когда у меня сердце прихватило, я не просто испугалась, мне казалось, я умираю. И поняла, что нельзя все так оставлять. Я Полиночку очень люблю, и думаю, она в итоге не пострадает, она ведь маленькая была, за что же ее судить? А Диночка заслуживает того, чтобы правда о ее смерти открылась. И чтобы я могла похоронить ее по-человечески, а не так, как сделал это изверг. Я ведь столько всего делала, больше своей дочери его детей любила. Они такие были…

И она пошла на второй круг. Степень моего любопытства и нетерпения достигла максимума, я с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на нее и не начать трясти за грудки, требуя переходить к делу. Излишнее давление, кажется, даже начало выходить через уши. Я оглянулся. Яр сидел как не в чем не бывало и всем своим видом выражал сочувствие и вселенское терпение. Это было выше моих сил.

— Так как же умерла ваша дочь? — не стал я ходить вокруг да около. Женщина замолкла и испуганно посмотрела на меня, как будто только сейчас осознав, что перед ней милиционер, а не сердобольная родственница. Я даже пожалел, что начал давить, вдруг она опять закроется. Кучерук повыше натянула одеяло. На мгновенье ее взгляд остекленел, и тут она по-настоящему разрыдалась с всхлипами и криками. В палату даже заглянул дежуривший у входа обеспокоенный милиционер, но оценив обстановку, скрылся. Я подал женщине стакан воды, стоявший на тумбочке. Чем ей еще помочь, к сожалению, придумать не смог. Она поднесла стакан ко рту, но зубы стучали о стекло и не давали выпить ни глотка. Яр обошел меня, присел на край постели, достал из глубин своего стильного пиджака гигантский белый платок и протянул несчастной. Мне достался его укоризненный взгляд. Я развел руками. Яр немного приобнял женщину за плечи и стал что-то тихо говорить. Слов было не разобрать, но они были и не нужны, здесь скорее была важна успокаивающая интонация. Постепенно рыдания перешли в нервные всхлипывания и вскоре совсем стихли. Вытерев раскрасневшиеся глаза, Елизавета Сергеевна выпила, наконец, воды и смогла говорить. Яр на всякий случай остался сидеть рядом.

— Извините, столько воспоминаний… Полиночка, она такая хорошая, но бывает. она себя иногда не контролирует, понимаете? Однажды я привела к ним в гости мою Дианочку. Леры не было дома, и дочка играла вдвоем с Полей. Когда я уходила из комнаты, они мирно разбирали наряды для кукол. Я пошла поговорить с мамой по телефону, близился день рождения Дины, ей исполнялось 9, и мы готовили ей сюрприз, хотели собрать друзей и устроить вечеринку. Я уединилась в библиотеке и вдруг услышала крики и перебранку. Бросив трубку, я побежала в комнату девочек. На середине лестницы со мной столкнулся Кость. Вместе в воцарившейся вдруг тишине мы услышали звук падения чего-то тяжелого. То, что мы увидели, когда вошли в детскую, еще много лет преследовало меня в ночных кошмарах, — женщина вытерла уже насквозь мокрым платком очередной поток слез, ее зубы звонко стукнули о стакан с остатками воды.

— Мы увидели, что Диана лежит на полу, а под ее головой алым нимбом разрастается лужа крови. Над ней стояла удивленная Полина. Она сжимала в руках свой кубок за победу в каком-то конкурсе по гимнастике. Его мраморное основание было окровавлено. Я только охнула и так и осела на пол. Никак не могла осознать, что случилось. Но хозяин не растерялся. Оценив обстановку, он первым делом проверил пульс Дианы. Увы, его не было. Тогда он взял из рук дочери кубок, достал из кармана платок, вытер его и поставил на пол. После этого выпроводил Полину, уверив ее, что ничего страшного не случилось. Как только она скрылась, он начал меня убеждать, что нужно все скрыть. Что сделанного не вернешь, так зачем ломать жизнь Полине. Я долго не понимала, о чем он, потом стала кричать, что моя девочка заслуживает достойного успокоения. Но в итоге он меня все-таки убедил. Мы решили, что моя дочь просто исчезнет. Матери я наплела что-то про заграничную учебу, срочный грант. Она, конечно, переживала и донимала меня вопросами, но что она могла сделать? Заявить о пропаже внучки, когда мать спокойна? А через год она и сама преставилась, так что и вопросы больше некому было задавать… Конечно, в такой ситуации официальные похороны Диночки были невозможны. Но Кость обещал, что все будет достойно. Я сделала вид, что поверила, хотя догадывалась, что он мог просто спрятать где-то труп девочки, чтобы его не нашли. Но ничего не говорила. Я ведь действительно любила Полю. И хотя она убила мою дочь, я как-то никогда ее за это не винила. Она ведь была ребенком и не понимала, что творит.