Фримен Крофтс - Смертельный груз

Между тем повозка продолжала неуклонно ехать на северо-запад, и констебль Уолкер следовал за ней, держась на достаточном расстоянии. Когда Холлоуэй-роуд закончилась, телега миновала Хайгейт и проследовала дальше по Грейт-роуд. К этому времени начали сгущаться сумерки, и констеблю пришлось сократить отставание, чтобы случайно не упустить объект из поля зрения при неожиданном повороте.

Так преследование продолжалось примерно четыре мили. Было уже около восьми часов, и констебль Уолкер с мимолетным сожалением отметил, что показ второй серии «Любовного соблазна» давно уже начался. Густонаселенные районы города остались позади. Пейзаж теперь стал больше напоминать пригородный, если не сельский. По обеим сторонам дороги тянулись богатые особняки, виллы, либо дома, рассчитанные на две семьи, между которыми попадались огороженные пустыри с объявлениями «Земельный участок сдается под застройку». Вечер был теплым и очень тихим. На западе еще краснела полоска закатного солнечного света, но ближе к востоку на небе показались звезды. Скоро должно было совсем стемнеть.

Внезапно повозка остановилась, и кучер спрыгнул на землю, чтобы открыть въездные ворота с правой стороны от дороги. Констебль поспешил спрятаться за живой изгородью в пятидесяти ярдах позади и замер. Вскоре он услышал, как телега снова пришла в движение, но жесткий, грохочущий шум колес по мостовой сменился более мягким, шуршащим звуком, когда они покатились по гравию. Уолкер прокрался вперед вдоль изгороди и видел, как висящий на повозке фонарь перемещается дальше вправо.

Узкий проселок ответвлялся от дороги в том же направлении прямо перед началом территории участка, на который заехала телега. Более того, подъездная дорожка проходила в каких-то тридцати футах от проселка, и, насколько мог судить констебль, дорожка и проселок находились под прямым углом к главной дороге и шли параллельно друг другу – дорожка в пределах частных владений, а проселок вне их. Констебль бесшумно шел вдоль густой изгороди.

Еще не окончательно стемнело, и полицейский смог разглядеть приземистые очертания черневшего на фоне неба дома. Его входная дверь располагалась под фронтоном крыши со стороны дороги. Она была распахнута, хотя внутри дома не виднелось ни огонька. Вдоль дома, примыкая к нему параллельно проселочной дороге, стояла стена высотой примерно в восемь футов. Она продолжалась дальше вдоль грунтовки, и в ней были устроены еще одни ворота. Дом находился совсем близко от проселка и не более чем в сорока футах от того места, где сейчас притаился констебль. За живой изгородью и почти вплотную к ней рос ряд невысоких деревьев.

Повозка стояла перед воротами в стене, и один из мужчин держал лошадь под уздцы. Приблизившись, констебль различил скрип отодвигаемого засова, и ворота открылись. Ни слова не говоря, мужчина провел лошадь с повозкой в глубь двора за домом. И створки ворот снова сомкнулись.

Дух авантюриста и искателя приключений взыграл в констебле, и он почувствовал неодолимое желание подобраться еще ближе и посмотреть, что будет происходить. Почти прямо против входной двери дома он заметил в живой изгороди узкую калитку. Стараясь не шуметь, добрался до нее, осторожно открыл и вошел внутрь. Потом, держась в тени изгороди и деревьев, проскользнул вперед и осмотрелся.

Забор вдоль дома протянулся еще футов на пятьдесят, где упирался в другую живую изгородь, устроенную под прямым углом к той, в тени которой прятался полицейский. Констебль все также осторожно прошел до поперечной изгороди и вдоль нее, пока не оказался рядом с забором.

В самом углу между стеной и живой изгородью стоял небольшой и очень грубо сколоченный летний домик, незаметный в густых сумерках, так что Уолкер попросту уперся в него. Когда констебль осмотрел его, ему в голову пришла идея.

С максимальными предосторожностями он начал взбираться по боковой стене летнего домика, тщательно проверяя прочность каждой доски, прежде чем поставить на нее ногу. Он медленно карабкался вверх и теперь, вытянув шею, понял, он может заглянуть даже за этот высокий забор.

Задний двор оказался изрядной длины, простираясь от угла, где сейчас находился констебль, вдоль дома и дальше на добрых семьдесят или восемьдесят футов. Зато в ширину он не превышал тридцати футов. Вплотную к противоположной стороне забора выстроился ряд подсобных построек. Большие двери одной из них – с виду похожей на конюшню или каретный сарай – были сейчас распахнуты, и оттуда лился свет. Перед дверным проемом стояла повозка.

Поскольку конюшня находилась в дальнем от него углу двора, Уолкер не мог видеть происходившего внутри. Он решил перебраться с крыши летнего домика на широкий каменный забор и крайне медленно, чтобы не наделать шума, прополз вдоль него ближе к главному дому. Констебль понимал невыгодность своей позиции, но потом сообразил, что находится в юго-восточной стороне двора и позади лишь полоса совершенно потемневшего неба и ряд деревьев, еще более затенявших его местоположение. Осознав, что едва ли может быть замеченным, Уолкер осмелел и продолжил ползти, пока не очутился почти напротив конюшни. Он постарался распластаться по стене и спрятать лицо, чтобы белая кожа не отражала свет лампы. Уолкер прикрылся рукавом своего красно-коричневого плаща и стал ждать.

Вскоре он все-таки заглянул внутрь конюшни, которая скорее напоминала каретный сарай. Это было совершенно пустое и просторное помещение с белеными стенами и цементным полом. На вбитом в стену кронштейне висел морской штормовой фонарь, и в его свете четко вырисовывалась фигура бородатого мужчины, спускавшегося со стремянки, установленной по центру. Его худощавый спутник стоял рядом.

– С крюком все в порядке, – сказал бородатый. – Я надежно прикрепил его к несущей балке. Теперь займусь подъемником.

Он исчез в соседней комнате, вернувшись с набором блоков и цепей. Со всеми этими нехитрыми техническими приспособлениями он снова взобрался на лестницу, что-то проворно делая под самым потолком. Затем стремянку убрали, и констеблю Уолкеру чуть ниже притолоки двери стал виден крюк подъемного устройства, висевшего на тонкой стальной цепи.

– Теперь загони телегу, – распорядился бородатый мужчина.

Повозка закатилась внутрь сарая, пока стоявшая на ней бочка не оказалась точно под крюком подъемника. Обоим мужчинам пришлось приложить немалые усилия, чтобы сначала обмотать бочку канатом, а потом, потянув за конец цепи, медленно поднять ее над телегой.

– Сойдет, – сказал бородач, когда бочка зависла над повозкой примерно в шести дюймах. – Можно выезжать.

Костлявый мужчина снова взял лошадь под уздцы и выкатил повозку из помещения, остановившись у ворот двора. Захватив с собой фонарь и оставив бочку висеть в воздухе, бородатый последовал за ним. Он закрыл двери каретного сарая, запер сначала на засов, а потом и на подвесной замок. Затем прошел к воротам и принялся возиться с их запором. Оба они оказались сейчас в каких-то пятнадцати футах от констебля, а он лежал, вытянувшись в струнку, едва осмеливаясь дышать.