Эллери Куин - Тайна греческого гроба

— Таким образом, подлинность долгового обязательства подтверждена дважды — по почерку и по отпечатку пальца, — с удовлетворением сказал инспектор. — Да, сынок, тот, кто напечатал письмо на обратной стороне долгового обязательства, и есть наш парень — это он убил Гримшоу и забрал долговую расписку у трупа.

— По меньшей мере, — тихо проговорил Эллери, — это подтверждает мое дедуктивное умозаключение о том, что Гилберт Слоун не застрелился, а был убит.

— Конечно. Пойдем-ка мы с этим письмишком в офис Сэмпсона.

Сэмпсон с Пеппером сидели в личном кабинете окружного прокурора. Инспектор торжествующе предъявил новую анонимку и передал сведения, добытые экспертами. Юристы разом просияли: повеяло надеждой на близкое и верное разрешение дела.

Сэмпсон взял вожжи в свои руки:

— Твоим сыщикам, Кью, нельзя туда ни ногой. Теперь должна появиться еще одна записка или сообщение от этого парня. И когда это произойдет, нужно, чтобы на месте действия кто-то был.

Но если ваши двенадцать апостолов будут топтаться вокруг лачуги Нокса, они могут спугнуть птичку.

— В этом что-то есть, Генри, — признал инспектор.

— А как насчет меня, шеф? — загорелся Пеппер.

— Отлично. Всего один человек. Поезжай туда и жди развития событий. — Окружной прокурор злорадно улыбнулся. — Таким образом, Кью, одним выстрелом мы убьем двух зайцев: накроем автора письма и, имея своего человека в доме Нокса, сумеем проследить за проклятой картиной!

Эллери рассмеялся:

— Вашу руку, Сэмпсон. Для самозащиты мне нужно усвоить мудрую философию шекспировского Баптисты: «С коварными я буду очень мил».

Но если окружной прокурор Сэмпсон был ловок и коварен, то этими же качествами, по-видимому, обладал неуловимый преступник, против которого было направлено хитроумие окружного прокурора Сэмпсона. Целую неделю вообще ничего не происходило. Можно подумать, что анонимного автора поглотил какой-то природный катаклизм, информация о котором не просочилась в прессу. Ежедневно помощник окружного прокурора Пеппер сообщал из палаццо Нокса на Риверсайд-Драйв, что убийца-шантажист по-прежнему молчит — молчит и не подает признаков жизни. А может быть, подумал Сэмпсон и поделился сей утешительной мыслью с Пеппером, — может быть, этот тип очень осторожен и, чувствуя ловушку, ведет разведку вокруг дома. Поэтому от Пеппера требовалось затаиться как можно лучше. Посоветовавшись с Ноксом — который, как ни странно, спокойно воспринимал отсутствие событий, — Пеппер решил не искушать судьбу и несколько дней просидеть в доме, не высовывая носа наружу ни днем ни ночью. А мистер Джеймс Дж. Нокс, о чем в один прекрасный день доложил своему начальнику по телефону Пеппер, продолжал хранить невозмутимое молчание о Леонардо — или о картине, предположительно принадлежавшей кисти Леонардо. Он отказывается отвечать на вопросы и сам не выступает с признаниями. Еще Пеппер сообщил, что бдительно наблюдает за мисс Джоан Бретт — очень бдительно, шеф. Сэмпсон хмыкнул и сделал вывод, что в задании Пеппера не одни только неприятные моменты.

Однако утром в пятницу, 5 ноября, короткое перемирие было нарушено мощным залпом противника. Первая почта в особняке Нокса подняла суматоху. Хитрость и коварство принесли свои плоды. Уединившись в каморке с черными кожаными стенами, Пеппер и Нокс с ликованием и торжеством изучили письмо, только что доставленное почтальоном. Они быстро завершили совещание, и Пеппер, надвинув шляпу на самые глаза, выскользнул из дома через боковой ход для слуг, унося драгоценное послание во внутреннем кармане. Вскочив в таксомотор, вызванный заранее по телефону, он велел мчать на Сентр-стрит. В кабинет окружного прокурора Пеппер ворвался с криком.

Сэмпсон пробежал записку, и яркие огоньки охотника зажглись у него в глазах. Не говоря ни слова, он схватил пальто, и они вдвоем кинулись в управление.

Эллери дежурил в управлении, изображая из себя помощника инспектора и пережевывая старые факты за неимением новой пищи для размышлений. Инспектор развлекался с почтой... Когда Пеппер с Сэмпсоном влетели в кабинет, особых объяснений не требовалось. Все было ясно, и Квины вскочили на ноги.

— Второе письмо от шантажиста, — задыхаясь, выпалил Сэмпсон. — Только что получено с утренней почтой!

— Напечатано на обороте другой половинки долгового обязательства! — выкрикнул Пеппер.

Квины вместе изучили письмо. Как и сказал помощник окружного прокурора, эта записка была напечатана на второй половине документа с обязательством Халкиса. Инспектор достал первую и сложил их на месте разрыва — они легли идеально.

На втором письме подпись тоже отсутствовала. Оно гласило:

«Первый взнос, мистер Нокс, составит ровно $30 000. Наличными, купюры не крупнее $100. Деньги в аккуратной упаковке оставить сегодня вечером, не ранее десяти часов, в гардеробе здания «Таймс» на Таймс-сквер, на имя мистера Леонарда Д. Винси, с указанием выдать пакет тому, кто назовет это имя. Запомните, мистер Нокс, вам нельзя обращаться в полицию. И без фокусов, я прослежу».

— Наша дичь явно не обделена чувством юмора, — заметил Эллери. — И тон извещения, и способ англизирования имени Леонардо да Винчи — все очень забавно. Находчивый джентльмен!

— Еще до полуночи он перестанет веселиться, — прорычал Сэмпсон.

— Ребята, ребята! — шикнул инспектор. — Прекратите, еще не время хорохориться. — Он что-то пролаял в селектор, и несколько минут спустя графолог Уна Ламберт вместе с почти бестелесным главным экспертом управления по отпечаткам пальцев принялись колдовать над письмом, полные решимости прочитать любую информацию, которая могла в него ненароком попасть.

Мисс Ламберт осторожничала.

— Это письмо, инспектор, и первая записка с шантажом напечатаны на разных машинках. На этот раз мы имеем дело с машинкой «Ремингтон» с обычным размером каретки, совершенно новой, насколько можно судить по состоянию литер. Что же до личности автора письма... — Она пожала плечами. — Стопроцентной гарантии я дать не могу, но, судя по некоторым характерным признакам, это тот же человек, кому принадлежат первые два письма. Есть интересный момент. Ошибка в печатании цифр требуемой суммы в тридцать тысяч. Тот, кто печатал, при всей своей дерзости, очевидно, сильно нервничал.

— Вот как? — Эллери махнул рукой. — Оставим это на время. Что касается идентификации авторства, то не обязательно его доказывать характеристикой манеры. Тот факт, что первое письмо с шантажом было напечатано на одной половинке долгового обязательства Халкиса, а второе на другой, в достаточной мере это доказывает.

— Есть отпечатки, Джимми? — без видимой надежды спросил инспектор.