Йорг Маурер - Убийственная лыжня

«Внимание, внимание, говорит полиция! Сообщение для всех жителей города!»

Эту третью волну атаки возглавлял сам Еннервайн, он и Мария выбрали себе самую трудную задачу, ездили с радиопатрульной полицейской машиной по улицам и повторяли сообщение. Через несколько минут уже проявились первые признаки коллективной паники. Как бы мягко, осторожно и психологически обоснованно доктор Мария Шмальфус ни произносила в мегафон свои предостережения о белых сосисках, страх все же прорывался и пробивал себе дорогу. Целые семьи стояли с поспешно упакованными чемоданами на улице и мешали продвигаться автомобилям — они боялись новых покушений. Почти две сотни человек уже съели завтрак с белыми сосисками, их отвезли в клинику, большинство из них настаивали на том, чтобы им промыли желудки, к чему рисковать. Было задействовано в целом четыре полицейских автомобиля.

Дополнительно удалось привлечь добровольную пожарную дружину под руководством капитана Иоганна Миргля-младшего. Шесть пожарных машин прочесывали городок. Конечно, люди собирались на улице, многие уже знали, пересказывали другим, создалось приторно-сладкое, опасно агрессивное чувство солидарности, взрывная смесь из «Мы сплочены» и «Убейте эту свинью». Еннервайн и Мария знали опасность таких акций. Душа народа, это как спящий котенок, в этих условиях могла мутировать в непредсказуемое чудовище. Тут и там некоторые чересчур рьяные хоть и легко, но вооружились, и если бы где-то они увидели человека, вкалывающего шприц в белую сосиску, то из того же теплого, коллективного чувства котенка они бы его линчевали.

«Внимание, говорит полиция, пожалуйста, расходитесь, для вас нет непосредственной опасности!»

До сих пор никто не слышал о синем, высунутом языке и выкатившихся глазах.

Еще 46 минут до того, как часы начнут бить двенадцать.

Николь Шваттке и Людвиг Штенгеле, вестфальская пруссачка и шваб из Альгойя, находились в полицейской машине по дороге к ресторану, расположенному немного за пределами городка.

— Я задаю себе вопрос, как это Кунице удалось незаметно подложить отравленную сосиску, — сказала Николь.

— Ему было намного легче, чем нам, — ответил Штенгеле. — Нам нужно изъять из обращения все сосиски — а ему нужно было отравить только одну-единственную. Так что он мог свободно разгуливать целое утро, а может быть, и вчера после обеда, со шприцем в кармане куртки, чтобы высмотреть мясной прилавок, где нет наблюдения.

— Возможно, он заготовил сосиску уже дома.

— Это еще проще, верно: он, единственный покупатель в магазине, просит мясника принести ему что-нибудь из холодильника, быстренько бросается через прилавок и подменяет сосиску.

— А в ресторане?

— Он выбирает небольшой ресторанчик, где на кухне стоит только один повар: Оп-ля! Извините, я сейчас попал на кухню! Вот пансионат «Альпийская роза», нам надо поторопиться.

Еще 35 минут до того, как часы начнут бить двенадцать.

— Вы что-нибудь знаете о действии ботулина, Мария? — спросил Еннервайн, когда они вернулись на улицу, где они уже много раз повторяли свое сообщение.

— Первые симптомы — это тошнота, головные боли и сухость во рту. Через несколько часов наступают первые признаки паралича мышц. Типично раздвоенное зрение и тугоподвижность шеи. Смерть наступает от паралича дыхания. Жертвы неспособны разговаривать, говорить по телефону или как-то иначе позвать на помощь.

— На сей раз он сильно перегнул палку. До сих пор это были попытки нанесения тяжких телесных травм.

— А теперь это покушение на убийство.

Еще 17 минут до того, как часы начнут бить двенадцать.

Куница вставил в иглу для шпигования маленькую капсулу. Затем он немного приподнял один конец сосиски и воткнул иглу в середину скрученной оболочки. При благоприятных обстоятельствах таким образом нашпиговывали заячью спинку полосками сала. Куница освободил зажим и вытащил иголку без капсулы. Сквозь лупу он рассматривал результаты своей операции. Следов прокола видно не было. Куница довольно улыбнулся. Потом он бросил сосиску в котел. ХУМПФ-ТАТА-ТА! Гремело из радиоприемника, когда он вышел из кухни крестьянского дома.

Капитан пожарной части Иоганн Мигрль и его люди очень серьезно отнеслись к делу. Они до половины двенадцатого разъезжали в пожарных машинах и произносили в громкоговоритель один и тот же текст. Это было неофициальное дежурство, в котором они участвовали, некоторые служебные инструкции уже были нарушены, но когда речь шла о жизни и смерти, кого заботили служебные инструкции? Промедление опасно. Полчаса тому назад они остановили машины и пошли с мегафоном пешком по улицам. Сейчас они прошли уже почти весь город, и тот, кто не был глухим, — минуточку: Тот, кто не был глухим? У капитана пожарной части Иоганна Миргля вдруг мелькнула мысль. Он оглянулся. На расстоянии пятидесяти метров, в конце улицы он увидел комиссара Еннервайна и Марию Шмальфус, которые успокаивали группу граждан.

— Идите сюда! Идите ко мне, — закричал Мигрль им обоим в мегафон. — Мы еще кое-кого забыли!

Еще четыре минуты до того, как часы начнут бить двенадцать.

В старом крестьянском доме двора Крайтмайера была только одна жительница. Все остальные повыходили замуж, переехали или повымирали.

— Рези! Рези! Ты здесь? — кричал капитан пожарной части Иоганн Мигрль в мегафон. Никакого ответа. Мигрль согнувшись шел от окна к окну и пытался заглянуть внутрь. Из одного он услышал: ХУМПФ-ТАТА-ТА! ХУМПФ-ТАТА-ТА! Капитан пожарной части немного поколебался, может быть, ему стоило подождать полицейских.

Но ХУМПФ-ТАТА-ТА! означало: промедление опасно. Короткая разбежка, и он, выставив вперед острую каску и держа в руке кирку, прыгнул через окно за секунду до того как Рези Крайтмайер, последняя из выживших старой крестьянской семьи Крайтмайер, сидя за столом, макнула сосиску в сладкую горчицу и уже подносила ее ко рту.

«Хоооооооооооойт!» — закричал пожарник, что, честно говоря, с точки зрения психологии чрезвычайных происшествий было рискованно, так как Рези от ужаса уже чуть не надкусила сосиску. Но та застыла в движении. Мигрль бросился на нее. В прыжке, согнувшись щукой, он вырвал из ее рук сосиску и вместе с Крайтмайер упал на пол.

Часы пробили двенадцать.

Такой суматохи в уютном пансионате «Альпийская роза» еще никогда не было. Террористическое нападение! Невероятно! Некоторые гости пансионата пропустили уже по второму стаканчику портвейна, пили третью чашку кофе или пятую чашку чая с ромашкой, настолько они были взволнованы.

В половине двенадцатого оба полицейских въехали во двор, из машины выскочили маленького роста молодая женщина и крупный пожилой мужчина, тот сразу же бросился на кухню, женщина отдавала указания директрисе.