Морис Леблан - Сочинения в трех томах. Том 3

Стемнело, мы поужинали в каком-то ресторанчике; я видел, что лицо Люпена мало-помалу проясняется. Жесты его становились все увереннее, он повеселел, оживился. Когда мы уходили и потом, по дороге к дому барона Репстейна, расположенному на бульваре Осман, куда повел меня мой друг, это уже был прежний Люпен — такой, каким он становился в ответственные минуты, когда принимал решение и устремлялся к победе.

Немного не доходя улицы Курсель, мы пошли медленнее. Барон Репстейн жил на правой стороне, между этой улицей и улицей Фобур-Сент-Оноре, в трехэтажном особняке, фасад которого, украшенный колоннами и кариатидами, был нам уже виден. Внезапно Люпен скомандовал:

— Стоп!

— В чем дело?

— Еще один довод в пользу моей гипотезы.

— Какой? Я ничего не вижу.

— Зато я вижу.

Он поднял воротник пальто, опустил поля мягкой шляпы и отчеканил:

— Черт побери! Поединок будет жестокий. Идите лучше домой, мой милый. Завтра я опишу вам свою экспедицию… если, конечно, она не будет стоить мне жизни.

— Как-как?

— Что делать, опасность нешуточная. Во-первых, мне грозит арест — это еще полбеды. Во-вторых, смерть, это уже хуже! Но… — он сдавил мне плечо: — Но есть и третья опасность: я могу прикарманить два миллиона. А стоит мне отхватить куш в два миллиона, и тогда уж будет видно, на что я способен. Спокойной ночи, милый друг, и если мы больше не увидимся…

Тут он продекламировал:

Я поспешил удалиться. Три минуты спустя — продолжаю мое повествование, следуя тому, что рассказал мне Люпен на другой день, — три минуты спустя мой друг звонил у дверей особняка Репстейна.

— Господин барон у себя?

— Да, — ответил слуга, с удивлением разглядывая незваного гостя, — но в эти часы господин барон не принимает.

— Господину барону известно, что его управляющий господин Лаверну убит?

— Известно.

— В таком случае передайте господину барону, что я пришел по делу, связанному с этим убийством, и что нельзя терять ни минуты.

— Антуан, впустите, — раздался голос сверху.

Повинуясь столь категорическому приказу, слуга провел Люпена на второй этаж.

На пороге распахнутой двери ожидал человек, которого Люпен узнал, поскольку видел его фотографию в газетах: это был барон Репстейн, муж злополучной баронессы, владелец кобылы Этны, самой замечательной скаковой лошади в нынешнем сезоне.

Он был огромного роста, широкоплечий; чисто выбритое лицо его было приветливо, он даже слегка улыбался, но во взгляде читалась грусть. Одет он был весьма элегантно: коричневый бархатный жилет, в галстуке булавка с жемчужиной, стоившей, как отметил Люпен, немалых денег.

Барон провел посетителя в кабинет — просторную комнату с тремя окнами, уставленную книжными шкафами и шкафчиками, выкрашенными в зеленый цвет; тут же были огромный «американский» письменный стол и сейф. Едва они вошли, барон поспешил осведомиться:

— Вам что-нибудь известно?

— Да, господин барон.

— Касательно убийства бедняги Лаверну?

— Да, господин барон, а также касательно госпожи баронессы.

— Неужели? Говорите же, умоляю вас…

Он придвинул стул. Люпен уселся и начал:

— Господин барон, положение очень серьезно. Я буду краток.

— К делу! К делу!

— Ну что ж, господин барон, суть дела, без лишних слов, такова. Недавно Лаверну, находясь у себя в спальне, где его в течение двух недель держал взаперти врач, сумел — как бы это сформулировать? — передать при помощи сигналов, которые я частично записал, некоторые разоблачительные сведения, натолкнувшие меня на след этого дела. Лаверну был застигнут за этим занятием и убит.

— Но кем, кем убит?

— Врачом.

— Имя этого врача?

— Не знаю. Но, должно быть, его знает друг господина Лаверну, господин Дюлатр — тот, кому предназначалось сообщение, — он, вероятно, знает и точный смысл его: не дожидаясь конца, он остановил автомобиль и ринулся в полицию.

— Но почему, почему? И что за этим последовало?

— То, что ваш особняк, господин барон, окружен полицией. Под вашими окнами прогуливается двенадцать человек полицейских. Как только рассветет, они войдут к вам именем закона и задержат преступника.

— Вы хотите сказать, что убийца бедняги Лаверну прячется в моем особняке? Кто-нибудь из слуг? Да нет, вы же говорили, что это врач!

— Хочу обратить ваше внимание, господин барон, что господин Дюлатр, торопясь в полицию, чтобы передать сообщение своего друга Лаверну, не знал, что над несчастным учинят расправу. У господина Дюлатра было на уме нечто иное…

— Что же?

— Благодаря Лаверну, ему стала известна тайна исчезновения госпожи баронессы.

— Неужели? Наконец-то! Баронессу нашли? Где она? Где деньги, которые она у меня выманила?

Казалось, барон Репстейн был вне себя от волнения. Он встал и повелительным тоном произнес, обращаясь к Люпену:

— Договаривайте, сударь. Терпение мое истощено.

— Дело в том… — медленно, с запинкой ответил Люпен. — Короче, это трудно объяснить. Мы должны взглянуть на дело с противоположной точки зрения.

— Не понимаю вас.

— И все-таки вам придется меня понять, господин барон. Известно, не правда ли — сошлюсь на газеты, — известно, что баронесса Репстейн была осведомлена обо всех ваших делах, что у нее была возможность открыть не только вот этот сейф, но и сейф в «Лионском кредите», где хранились все ваши ценности.

— Да.

— И вот, две недели тому назад, вечером, пока вы были в клубе, баронесса Репстейн, которая еще раньше без вашего ведома успела обратить эти ценности в деньги, вышла отсюда с саквояжем, где были все ваши деньги, а также драгоценности принцессы де Берни. Не правда ли?

— Да.

— И с тех пор никто ее больше не видел?

— Никто.

— Ну что ж, на то была веская причина.

— Какая?

— Баронессу Репстейн убили.

— Убили? Баронессу? Вы не в своем уме!

— Да, убили, и, по всей видимости, в тот же вечер.

— Вы не в своем уме, повторяю вам! Каким образом ее могли убить, если погоня преследует ее буквально по пятам?

— Погоня преследует другую женщину.

— Кто эта женщина?

— Сообщница убийцы.

— А кто убийца?

— Тот, кто, зная, что Лаверну, в силу своего положения в этом доме, проник в тайну, две недели держал его взаперти, принуждал к молчанию, угрожал, запугивал; тот, кто, застигнув Лаверну, когда тот передавал сведения одному из друзей, хладнокровно устранил его, вонзив ему в сердце стилет.

— Значит, это врач?

— Да.

— Но кто этот врач? Кто этот злой гений, это исчадье ада, которое появляется и тут же исчезает, убивает под покровом тьмы и остается вне подозрений?