Роберт Райан - Земля мертвецов

– Прекрасно ответил!

Он встал. От порывистого движения закружилась голова. Утвердившись на ногах, он перешагнул груду газет и встал перед прогибающейся от тяжести книжной полкой, чтобы впервые за много месяцев достать расписание поездов «Брэдшо». Он уже коснулся корешка, когда в спине что-то щелкнуло. Боль хлынула в бедро, правая нога подогнулась, и хрупкий старик плашмя рухнул на каменный пол.

Блох, когда шофер Люкса перехватил его на станции, не сомневался: его ждут неприятности. Он опоздал, и водитель не скрывал недовольства. Блох собирался сослаться на военные эшелоны, задержавшие гражданский состав. На деле же он остановился у брюссельского вокзала, чтобы сделать татуировку. Очень простую: черное готическое «Н» на левом плече. Если бы кто-то заметил, он объяснил бы, что это символ «Heimat» – Родина. Для него самого эта буква значила другое.

Молчаливый молодой водитель сообщил только, что Люкс хотел видеть Блоха немедленно. И что он сам два часа прождал на станции. После чего указал на переднее сиденье своего «Мерседеса Торпедо». Верно, боялся, как бы Блоха не приняли за офицера. Они поехали к северо-западу, в сторону от линии фронта и долины Ипра, в глубину сельской Бельгии. Блох решил не извиняться за опоздание. Перед простым-то шофером!

Куда же его везут? Наверняка выдумали очередной тонкий план. Может, разведка получила новые сведения о местонахождении Черчилля. Блох был уверен, что Люкс не из тех, кто удовлетворится вариантом «чуть не попал». От мысли о новом переходе линии фронта его затошнило, но он держался. Не был пока готов погасить теплившийся в нем после ночи с Хильдой свет. Так что он отогнал Люкса и англичан в глубину сознания.

Первые несколько километров дороги были забиты машинами и телегами, перевозившими войска из резерва к фронту. Работали саперы: прокладывали новые рельсы для доставки личного состава и вооружения. Однако скоро дорога расчистилась, а местность, хоть и бесцветная под пасмурным небом, приобрела обычный мирный облик. Необычны были только злобные взгляды местных жителей на проезжающий автомобиль да германские флаги над ратушами.

Через пятьдесят километров шофер свернул с главной дороги в холмы, поросшие густым и голым лесом. После однообразных равнин новый пейзаж радовал глаз.

Там, где проселок углублялся в расщелину, стоял дорожный пост. Трое суровых часовых проверили документы и допросили шофера. Еще через два километра, на краю леса, был установлен внушительный шлагбаум: толстый полосатый брус, перегородивший проем в трехметровом ограждении с витками колючей проволоки по верху. «Это серьезно, –  подумал Блох. –  Тюрьма?»

Тревога эхом отозвалась в желудке.

Дорога вилась между прямыми, как телеграфные столбы, деревьями и выходила на поляну, где стояли три новехоньких домика. Над трубой ближнего поднимался дым. Имелись тут и несколько полевых палаток, и у одной из них пил кофе закутанный в плащ-палатку Люкс. Шофер подъехал прямо к нему. Люкс дождался, пока машина перестанет содрогаться и скрипеть и со вздохом облегчения замрет.

– Вот и вы, Блох! – воскликнул офицер с подозрительным дружелюбием.

– Простите за задержку…

– Ничего-ничего. Вот, выпейте-ка кофе. –  Люкс дал знак ординарцу в палатке с откинутым пологом. –  Шнайдер, отведите машину, она мне больше не понадобится. –  Он снова обернулся к Блоху: – Как провели отпуск?

– Спасибо, хорошо.

– Почти как настоящий! – Офицер вручил Блоху жестяную кружку с эрзац-кофе. –  Повидали свою девушку?

Заметив выражение лица Блоха, он улыбнулся.

– Я же ваш офицер. Кто, по-вашему, цензурирует письма и телеграммы? Хильда, не так ли? Вы с ней встретились?

– Да, сэр.

– Все хорошо?

Блох невольно улыбнулся:

– Очень хорошо, сэр.

– Превосходно, –  подмигнул Люкс, хлопнув его по спине, после чего отвел с дороги отъезжавшего «мерседеса».

Блоху стало сильно не по себе. Жовиальный Люкс выглядел милым и убедительным – примерно как волк, заглянувший к вам на чашку чая. Хотя кофе был на удивление хорош.

– Манфред! – крикнул офицер показавшемуся из ближайшего домика человеку.

Золотое шитье на его воротнике и манжетах говорило, что Манфред – старший фельдфебель, хотя Блох, когда тот приблизился, не увидел на его форме эмблемы рода войск. Обычно старший сержантский состав носил соответствующие значки. На ходу Манфред переваливался с боку на бок – огромное брюхо тянуло его к земле. Правый глаз скрывался под повязкой. Вблизи Блох заметил странную, стеклистую гладкость кожи и черные рябины у него на лице. Угол рта был оттянут книзу, как случается при параличе. Манфред отдал честь, и Люкс ответил на приветствие.

– Вот, Манфред, тот человек, о котором я говорил. Унтер-офицер Блох –  der Speiss Манфред Лёвенхарт, –  представил Люкс, использовав неофициальное обозначение старших сержантов.

Лофенхарт схватил Блоха за руку.

– Вы – тот юноша, что едва не добрался до Черчилля, да? И не дотянулись только по вине собственной артиллерии! – Он засмеялся, как водится у берлинцев – по выговору сразу ясно, –  склонных повсюду находить смешное. –  Не повезло. Мне ли не знать, как это бывает, а?

Ухватив Блоха под руку, он развернул его кругом, и все трое направились к краю поляны, к лесу.

– Каждому приходится объяснять, что случилось с глазом. Как я от него избавился. –  Перекошенный рот фельдфебеля на иных звуках кривился еще сильнее, делая речь невнятной. Блох наклонился ближе, чтобы ни слова не упустить. –  Испытывал новую винтовку. Австрийскую. И новые патроны. Разорвало ствол, и глаз выбило. Фосфорный порох обжег мне лицо. Шрапнель повредила лицевой нерв. Я выучился целиться левым глазом, но мне сказали – в снайперы я больше не гожусь. Так что я теперь учу других тому, чем сам не занимаюсь. Вроде евнуха в академии жиголо.

Он шумно засмеялся своей шутке.

– Манфред ведет школу снайперов в Гессе, –  деловито вставил Люкс. –  Он любезно согласился приехать сюда и помочь мне.

– Школу снайперов? – повторил Блох. Ему такой роскоши не досталось. Ни теории, ни практики: учиться пришлось прямо на рабочем месте. А тем, кто плохо учился…

– И мы хотим сделать ее лучшей! – объявил Люкс. –  Пока у нас не так много кандидатов, но скоро будет по пятьдесят на каждый двухнедельный курс. Даже если двадцать процентов пойдут в брак, мы будем поставлять своему сектору по тысяче снайперов в год.

– Тысячу снайперов не хуже вашего, –  добавил Лёвенхарт.

Они углубились в лес, где на фоне темнеющего неба сплетались ветки, а под ногами лежал пестрый перегной из палой листвы.