Агата Кристи - Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник)

– Ты сегодня какой-то слишком брюзгливый, Джеймс. Это печень. Прими на ночь одну голубую таблетку.

Если б вы увидели меня в моем доме, то никогда бы не подумали, что я доктор медицины. Кэролайн сама решает, какие лекарства принимать – как мне, так и ей.

– К черту печень, – произнес я с раздражением. – А об убийстве вы говорили?

– Ну конечно, Джеймс. О чем еще здесь говорить? Я смогла раскрыть месье Пуаро глаза на некоторые вещи. Он был мне очень благодарен. Сказал, что я прирожденный детектив и прекрасно разбираюсь в психологии людей.

Кэролайн была в точности как кошка, которая под завязку наелась жирной сметаны. Казалось, еще немного, и она замурлычет от удовольствия.

– Он очень много говорил о маленьких серых клеточках и об их функциях. Сказал, что у него они высшего качества.

– Не сомневаюсь в этом, – заметил я с горечью. – Скромность отнюдь не относится к числу его достоинств.

– Как было бы хорошо, Джеймс, если бы в тебе было поменьше этого американского. Месье Пуаро считает, что Ральфа необходимо найти как можно скорее. Или он должен появиться сам и ответить на все вопросы. Еще он сказал, что отсутствие Ральфа отрицательно скажется на результатах досудебного расследования.

– И что ты на это сказала?

– Я с ним согласилась, – произнесла Кэролайн важным голосом. – И еще я рассказала ему, что люди говорят об этом уже сейчас.

– Кэролайн, – резко спросил я свою сестрицу, – а ты рассказала месье Пуаро, что подслушала в лесу?

– Конечно, – значительно сказала она.

Я вскочил и стал ходить по комнате. Наконец резко бросил:

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Ты просто затягиваешь петлю на шее Ральфа Пейтона, и это так же верно, как и то, что сейчас ты сидишь напротив меня.

– И совсем нет, – сказала Кэролайн, совсем не разволновавшись. – Я была удивлена, что ты сам не рассказал ему этого.

– Я специально постарался этого не делать, – ответил я, – потому что этот парень мне нравится.

– Мне тоже. Именно поэтому я считаю, что ты говоришь глупости. Я не верю, что Ральф совершил убийство, поэтому правда никак не может ему повредить; и кроме того, мы должны всячески помогать месье Пуаро. Только подумай: скорее всего, Ральф был с той девушкой всю ночь, а если это так, то у него прекрасное алиби.

– Если у него такое прекрасное алиби, – огрызнулся я, – то почему он не появится и не расскажет о нем?

– Потому что это может бросить тень на девушку, – с видом превосходства объяснила мне Кэролайн. – А вот если месье Пуаро разыщет ее и разъяснит ее обязанности, то она придет сама и снимет с Ральфа все обвинения.

– Мне кажется, Кэролайн, что ты себе выдумала какую-то романтическую волшебную сказку, – заметил я. – Я всегда говорил тебе, что ты читаешь слишком много макулатуры. – Снова опустился в кресло. – Пуаро задавал тебе еще какие-нибудь вопросы?

– Только о пациентах, которые были у тебя в то утро.

– О пациентах? – Я не поверил своим ушам.

– Ну да. О пациентах, которые приходили на операцию. Кто это был и сколько их было.

– И ты хочешь сказать, что смогла ответить на этот вопрос? – Мой голос звучал требовательно.

Кэролайн была неподражаема.

– А почему нет? – с гордостью спросила она в ответ. – Из этого окна я вижу всю дорожку к хирургическому кабинету. А память, Джеймс, у меня отличная. Гораздо лучше, чем у тебя, позволь заметить.

– Я в этом не сомневаюсь, – механически пробормотал я себе под нос.

А моя сестрица продолжала, загибая пальцы:

– Старая миссис Беннет; мальчик с фермы с повреждением пальца; Долли Грайс, которой надо было вынуть иголку из пальца; этот американский стюард с корабля… Дай подумать – я насчитала четырех… Ах да, еще старый Джордж Эванс со своей язвой. И, наконец…

Она важно замолчала.

– Ну же, говори!

Для Кэролайн настал момент высшего триумфа. Из-за бесчисленного количества звуков «с» в середине имени оно прозвучало как шипение змеи.

– Мис-с-с-с Рас-с-с-сел!

Кэролайн откинулась на спинку кресла и со значением посмотрела на меня, а если моя сестрица смотрит на кого-то со значением, то не заметить этого нельзя.

– Не знаю, что ты хочешь этим сказать. – Мои слова прозвучали совсем лживо. – А почему мисс Рассел не может проконсультироваться по поводу своего больного колена?

– Больное колено, – передразнила меня Кэролайн. – Полная ерунда! Колено у нее болит не больше, чем у тебя или у меня. Ей нужно было совсем другое.

– И что же, по-твоему? – поинтересовался я.

Кэролайн пришлось признаться, что этого она не знает.

– Но можешь быть уверен, именно это-то и интересовало его больше всего – я имею в виду месье Пуаро. В этой женщине есть что-то скользкое, и он это прекрасно понимает!

– Именно это мне и сказала вчера миссис Экройд, – подтвердил я. – Что в мисс Рассел есть что-то скользкое.

– А-а-а! – многозначительно произнесла моя сестра. – Как же. Еще одна!

– Еще одна – кто?

Однако Кэролайн не стала ничего объяснять. Она просто несколько раз кивнула, свернула свое вязание и отправилась наверх, чтобы надеть шелковую блузку с высоким воротом и золотой кулон – это называлось у нее переодеться к обеду.

Я остался сидеть, глядя на пламя камина и обдумывая слова Кэролайн. Действительно ли Пуаро нужна была информация о мисс Рассел или это была интерпретация моей сестрицы, которую она просто подогнала под свое собственное суждение?

В то утро в манерах мисс Рассел не было ничего, что могло бы вызвать подозрение. И тем не менее…

Я вспомнил разговор о наркотиках, с которого она перевела беседу на яды и отравления. Но в этом не было ничего такого – ведь Экройда не отравили. И все-таки это было странно…

Я услышал язвительный голос Кэролайн, прозвучавший с верхней площадки:

– Джеймс, ты опоздаешь к обеду.

Подбросив угля в камин, я послушно поднялся наверх.

При любых обстоятельствах в доме важно сохранять мир.

В понедельник состоялось досудебное расследование.

Я не собираюсь в деталях описывать данную процедуру – это будет означать еще одно повторение того, что и так хорошо всем известно. По договоренности с полицией до публики был донесен минимум информации. Я дал показания относительно причин и возможного времени смерти. Отсутствие Ральфа Пейтона было отмечено коронером [111], но никак не подчеркивалось.

После этого мы с Пуаро перекинулись несколькими фразами с Рэгланом. Инспектор был очень мрачен.

– Все очень плохо, месье Пуаро, – сказал он. – Поверьте, я пытаюсь подойти к этому делу без всякого предубеждения. Ведь я сам местный житель и много раз видел капитана Пейтона в Кранчестере. Я не хочу сделать из него виновного – но, с какой стороны ни посмотри, ситуация очень серьезная. Если он невиновен, то почему не появляется на людях? У нас есть свидетельства против него, но любые свидетельства и улики могут иметь свое объяснение. Так почему он не хочет ничего объяснить?