Фрэнсис Броуди - Убить до заката

– Хочешь, я останусь с тобой?

– Нет. Инспектор, старший инспектор, не важно, сказал, что до результатов вскрытия и пока не соберут больше сведений, ничего не произойдет, что уж он там под этим подразумевал. Мне просто придется через это пройти. Мне лучше одной. Миссис Конрой позаботится о детях. Я хочу немного побыть здесь, чуть подольше. Этан любил этот дом, а я не могла дождаться, когда мы отсюда уедем. Ну, иногда я не могла дождаться, когда мы уедем, а бывало… мне он тоже нравился, поначалу. Завтра ко мне начнут приходить люди. Мне придется с этим смириться. Лучше я побуду одна.

– Хорошо. Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь. Попроси сержанта Шарпа позвонить мне.

Она кивнула.

В дверь постучали.

– Я этого не вынесу, Кейт. Скажи, что я легла. Скажи, что ты сейчас уезжаешь. Что угодно.

Поспешно бросившись к лестнице, она уронила шаль.

– Еще раз здравствуйте.

Это был Боб Конрой.

– Мэри Джейн легла…

Но она уже стояла рядом со мной, тянулась к нему, причитая:

– Боб, о Боб.

Он шагнул в дом и обнял ее.

Я ушла.

На остановке трамвая на шоссе я остановилась и забрала Сайкса.

– Что-то не так? – спросил он.

– Не знаю.

Единственным человеком, утверждавшим, что видел Мэри Джейн поблизости от каменоломни в критическое время, была мисс Тримбл. Мисс Тримбл умерла. Человеком, который находился рядом с домом священника во время ее смерти, был Боб Конрой. Но врач констатировал смерть от сердечного приступа. А врачи никогда не ошибаются. Нужно выбросить из головы мысли о яде.

В детстве четверг был моим любимым днем. Это был день, когда из магазина Липтона доставляли коробку с бакалеей, среди которой лежала и шоколадка «Фрайз файв бойз». Четверг был днем, когда я приходила домой из школы и меня не ждали никакие занятия, ни уроки балета (понедельник и среда), ни посещения моего домашнего учителя (вторник), который курил трубку, носил вонючий твидовый пиджак, ковырял в носу и складывал все числа сам, пока я притворялась, что соображаю, а сама смотрела, как с его бороды, по которой он растирал козявку, сыплется на страницу труха.

В этот четверг я лежала в постели, наслаждаясь первым неспешным утром после моего возвращения из Лондона в воскресенье. Миссис Сагден суетилась вокруг меня и принесла завтрак наверх.

– Лежите, не вставайте, миссис Шеклтон, у вас измученный вид.

Я и чувствовала себя измученной, но от досады, что не двигаюсь вперед в этом деле, и от нарастающей убежденности, что расследование смерти Этана Армстронга от меня ускользает.

Когда я захожу в тупик, помогает рассказать самой себе историю об уже случившемся, что я и сделала, надеясь выйти на предположение, где искать дальше. Меня сдерживал яркий образ. Всякий раз, излагая эту историю, я спотыкалась на воспоминании об обнимающихся Мэри Джейн и Бобе Конрое.

Конрой совершил сделку с Леджером. Продажа скота и оборудования была лишь вопросом времени, а затем Конрой уедет. Но куда он поедет и с кем – со своей женой или с Мэри Джейн, ее детьми и банковской книжкой?

Не в состоянии продвинуться вперед, я вернулась назад, в гостиную в доме викария и к последним словам мисс Тримбл. «Горькое». Ну да, умирать – горькая пилюля. «Диванчик». Мебель? Во время своего краткого пребывания в доме викария я не заметила никакого особенного дивана.

Миссис Сагден пришла в спальню унести поднос.

– Вам нужно что-нибудь еще?

– Да, но я возьму сама.

– Отдыхайте. Любой, у кого слишком много забот, должен хотя бы один день в месяц провести в домашнем халате.

– В таком случае принесите мне, пожалуйста, словарь. Последним словом мисс Тримбл было «диванчик», и я не могу представить, что она имела в виду.

– И не представляйте, – сказала миссис Сагден. – Она, вероятно, бредила. Дайте отдых своим мозгам, а не то и у вас начнется бред.

Я посмотрела на часы. Девять тридцать. Полежу до половины одиннадцатого с закрытыми глазами, может, меня посетит какое-нибудь необыкновенное озарение.

Вернулась миссис Сагден со словарем. Она встала у корзинки с котятами и зачитала словарную статью на это слово.

Закончив, она захлопнула книгу.

– Ну как, что-то прояснилось, миссис Шеклтон?

– Нет.

Она вздохнула.

– Это маловероятно, но, может, она хотела, чтобы ее перенесли на диван?

Загадка оставалась. Я решила больше не задерживаться в постели. Приняв ванну, я погуляла в лесу, надеясь на прилив вдохновения. Я все еще находилась там, любуясь колокольчиками, когда Маркус окликнул меня по имени.

Он шел ко мне, раскинув руки.

– Моя лесная нимфа! Теперь я вижу тебя в твоей естественной среде обитания.

– Добро пожаловать в Бэтсвингский лес.

– Здесь очень приятно.

Мы присели на бревно, выполнявшее роль скамейки. Маркус огляделся.

– У тебя здесь даже сцена под открытым небом.

– Да. Местные дети разыгрывают здесь свои пьески. Все развиты не по годам, родители у многих из академической или медицинской среды, приезжают порадоваться лету, прежде чем надолго смыться на каникулы. – Он приехал не для того, чтобы обсуждать достоинства Бэтсвингского леса или моих ученых соседей. – Ты пообедаешь, Маркус? Уверена, это затянется.

– Может, быстренько перекушу.

Он игриво попытался схватить меня за ухо.

– Ты с водителем?

– Да.

– Позови его в дом. Миссис Сагден о нем позаботится. – Я взяла Маркуса за руку. – Давай пойдем в дом.

Он потянул меня назад, усаживая на бревно.

– Прости. Мне не следовало шутить. Я оттягиваю то, что должен тебе сказать.

– Продолжай.

– Вскрытие Этана Армстронга провели сегодня рано утром.

– Не говори мне здесь, Маркус. – Я встала. Смешно и неразумно, но я не хотела, чтобы эти слова произнесли в моем маленьком лесу. Не то чтобы колокольчики услышали, но эти слова вечно будут перелетать от дерева к дереву. Когда бы я ни пришла сюда подумать или понаблюдать за белками, я буду слышать то, что он вынужден сказать. – Давай прогуляемся по дороге. Много времени это не займет, и ты скажешь мне там, вдали от моего леса.

Он не стал спорить. Заглянув на кухню, я попросила миссис Сагден собрать чего-то легкого и пригласить в дом шофера.

Мы прошли к началу дороги, мимо большого соседского дома, где садовник прервал стрижку живой изгороди. Дорожка привела нас в другой, не мой лес.

– Теперь говори.

– Этана Армстронга убили тупым предметом, его же молотком, ударом по голове.

– Значит, это был кто-то высокий.

Убийцей мог быть Боб Конрой, Джосайя Тернбулл, один из людей Леджера, кто угодно, но не Мэри Джейн.