Фрэнсис Броуди - Убить до заката

Боясь, что она убежит, я взяла Милли за руку.

– Идем. Все хорошо, все будет хорошо.

Если у меня когда-нибудь будут дети, я скажу им: «Никогда не верьте тому, кто говорит вам, что все будет хорошо».

Оказавшись в доме, Милли отшатнулась к двери. Свет от камина и лампы наполнил комнату тенями.

– Сядь у камина, погрейся.

Она подошла к огню и протянула руки к пламени, пробивавшемуся сквозь недавно положенный уголь.

– Не так близко, а то обожжешь руки.

Я налила ей стакан молока. Девочка взяла его у меня и стала жадно пить.

– Пей медленно.

А я могла бы научиться управлять детьми. Возможно, я ошиблась в выборе профессии, и нужно было пойти в директора школы. Хотя имелось небольшое препятствие – она, похоже, не слушала. Милли оглядывалась вокруг, как будто ожидала какой-то ловушки.

– А где тот добрый человек?

Сайкс, должно быть.

– Ты говоришь о мужчине с чулками?

– И шоколадом.

– Сегодня он дома, со своими детьми.

– Вы его мать?

Думаю, Милли имела в виду «жена», но не стала спорить.

– Нет. Я здесь присматриваю за Гарриет и Остином.

Ребенок выглядел оголодавшим и неухоженным. С крючка за дверью я сняла шаль и накинула Милли на плечи. Я заметила маленькую табуретку, как раз подходящего размера для найденыша. Поставила ее у камина.

– Садись сюда. Думаю, ты хочешь есть.

Девочка смотрела на огонь.

Я принялась резать хлеб. Рука у меня соскользнула. Я едва не отхватила себе указательный палец. Не она ли подожгла коровник? Я приютила маленькую поджигательницу. Вот почему она убежала.

Мне так и представилось. Мэри Джейн выпускают из полиции с незапятнанной репутацией, и вот она стоит перед обгорелыми руинами этого коттеджа. Сержант Шарп говорит: «Простите, миссис Армстронг. Видимо, миссис Шеклтон ненамеренно впустила в дом маленькую поджигательницу. Она и ваши дети быстро превратились в пепел. Мы, добродетельные жители деревни, спали в это время в своих постелях».

– Вот.

Я подала ребенку тарелку – хлеб с маслом и кусок ветчины.

Милли проглотила все.

– Я согрелась. Теперь пойду.

Спеша уйти, она опрокинула табуретку.

– Там слишком темно и холодно. Останься на ночь.

Она обдумала мое предложение.

– Где?

– Где хочешь. Здесь на коврике. Я найду для тебя одеяло, а хочешь – на кровати наверху.

– Здесь.

Она уселась на вязаный коврик.

Я опустилась в кресло-качалку, передала ей подушку и шаль Мэри Джейн. Еще какое-то время она смотрела на огонь. Возможно, произойдет вариация на тему, и вместо спичек Милли с легкостью управится с каминными щипцами, разложив горящий уголь в стратегических местах по всему дому.

Милли легла, положила голову на подушку и закрыла глаза.

Когда девочка крепко уснула, я взяла ее на руки и понесла наверх; ее тоненькие, как прутики, руки и ноги болтались, напомнив мне Этана Армстронга на носилках, указывавшего пальцами на землю.

Толкнув дверь в спальню Мэри Джейн и Этана, я внесла Милли, неловко откинула покрывала и положила ее на кровать. За время трех-четырех минут нашего путешествия несколько блох перепрыгнули на меня с девочки.

Прости, Мэри Джейн. Придется тебе прокипятить свои простыни, если ты когда-нибудь сюда вернешься.

Я стояла у кровати. Милли проснулась, но притворялась спящей. Осторожность, словно электрический ток, держала ее тело под напряжением. Мне придется следить, чтобы она не спустилась вниз, не утащила свечу и не занялась своим делом.

Я отказалась от мысли сходить в торгующий на вынос отдел «Руна» и купить бутылку джина. Да и все равно уже слишком поздно.

Милли открыла глаза.

– Чей ты ребенок? – спросила я.

– Ничей.

– Как твое полное имя?

– Милли Фезерстоун.

– Как ты оказалась в Йоркшире, ты ведь родом из Ланкашира?

Однако она закрыла глаза. Я оставила ее спящей.

Потом я заглянула к Гарриет и Остину. У Гарриет сна не было ни в одном глазу.

– Кто пришел?

– Только потерявшаяся девочка. Та девочка с фермы.

– Я рада, что она пришла. Она вытащила Остина из огня.

– Что?

Но Гарриет закрыла глаза и ничего больше не сказала, кроме:

– Не жалуйтесь на нее. Она ни в чем не виновата.

Стук в дверь был таким легким, что поначалу я подумала, это ветер балуется веткой яблони.

Я открыла и увидела немного отступившего от двери Маркуса.

– Ты должна была спросить, кто это, – заметил он. – Никогда не знаешь, кто может бродить вокруг в такую ночь, как эта.

Первая моя мысль была о Мэри Джейн, что с ней что-то случилось или она призналась.

– Входи.

Он вошел, и мгновение мы стояли в свете лампы.

– Садись, Маркус. – Я вернулась в кресло.

Он продолжал стоять.

– Я не могу остаться надолго.

– Ты сам приехал?

– Меня привез сержант. Он в машине. Я остановился подальше на дороге, чтобы не беспокоить детей шумом мотора.

Маркус взял у стола гнутый стул. Сел прямо, закинув руки за спинку стула.

– Боб Конрой…

Я перебила его, показывая на потолок и напоминая, что дети могут услышать.

Он снизил голос до едва слышного шепота:

– Боб Конрой признался в убийстве Этана Армстронга. Он говорит, что мистер Армстронг узнал, кто сообщал о его политической деятельности, и когда прямо спросил об этом Конроя, тот во всем сознался.

– Но он же продал ферму. Он собирался уезжать. Какая разница, что Этан узнал?

– Он не мог вынести стыда от содеянного. Он был уверен, что Этан всем о нем расскажет, включая его жену и Мэри Джейн, и поэтому убил его.

– Ты веришь его признанию?

Маркус посмотрел на огонь, потом на меня.

– Нет. Я думаю, что он пытается защитить Мэри Джейн.

Несмотря на его тихий голос, я вдруг ужаснулась, что Гарриет могла встать с постели и приложить ухо к полу.

– Может, он и правду говорит, Маркус.

– Это возможно. Я сохраняю беспристрастность. Этан Армстронг женился на женщине, которую любил Конрой. В политических кругах ходили слухи, что мистер Армстронг планировал баллотироваться в парламент.

– Поэтому специальный отдел им и заинтересовался?

– Да. У него была харизма, он был прирожденным лидером. Они с Конроем учились вместе и дружили, и возможно, Конрою была невыносима мысль, что его всегда будет презирать человек, который во всем – за исключением своей безумной политики – был лучше Конроя.

– Маркус, твои люди обыскивали коттедж и постройки во дворе. Ты приказал провести такой же обыск на ферме?

Маркус заколебался.

– Пока нет.

– А бумаги Этана, которые я тебе отдала, кто-нибудь их просмотрел?

– Да. Большая часть знакома, несколько неожиданных имен.

Мне стало тошно при мысли, что я передала имена и адреса рабочих, которые хотели всего лишь улучшения условий труда и повышения зарплаты. Но я отодвинула эту мысль в сторону и ухватилась за другую соломинку.