Майкл Иннес - Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник)

– Это называется аурой, – заметила миссис Моул.

– Верно. Я как-то не подумал об этом. А ведь за последние двадцать четыре часа я стал приверженцем всех ваших взглядов.

Миссис Моул даже не потрудилась воспринять подобное заявление с долей подозрительности. Но все же сказала:

– Только не подумайте, будто я до такой степени легковерна. Даже когда меня усаживают на моего любимого конька. Например, сэру Руперту не удалось увлечь меня своей зловредно надуманной мистикой. Я не попалась на его удочку.

– На мистику сэра Руперта?

– Да, во время той утомительной… Посмотрите на Белинду! Мне кажется, она сегодня выглядит бодрее… Так вот, во время той утомительной игры в прятки мы с сэром Рупертом образовали пару. И он затащил меня в какое-то жутко темное место. В своего рода потайной ход, как я поняла. И там притворился призраком.

– Боже милостивый! Я считал сэра Руперта человеком весьма строгих правил. Подобная выходка подходит скорее Арчи. А в какого же призрака он превратился?

Миссис Моул даже слегка покраснела.

– В достаточно молодого призрака.

– О! Вот как? – Ученик детектива порой чувствовал себя загнанным в полнейший тупик.

– Но в то же время… В настоящее привидение. Я была не только смущена, но и немного напугана. Вот почему тот странный случай с Арчи совершенно вылетел у меня из головы. А теперь я думаю, что мне надо непременно поговорить на эту тему со славным мистером Эплби.

– Поговорите лучше со мной, – с жаром предложил Уинтер.

Миссис Моул на некоторое время погрузилась в размышления.

– До чего же любопытно, – наконец сказала она, – как ты порой оглядываешься на какой-то эпизод, вспоминаешь его и вдруг видишь то, чего не заметила сразу… О, боже! – Миссис Моул с досадой тряхнула головой. – Как же скверно я выражаю свои мысли!

– Напротив, ваше замечание показалось мне ясным и точным.

Миссис Моул одарила его благодарной улыбкой.

– Есть мнение, что именно так проверяется истинный стиль рассказчика, вы согласны?.. Я долго размышляла, какой странный случай произошел с сэром Арчибальдом, когда его отравили. Доктор Чоун казался совершенно уверенным в этом, и я не допускала мысли, что такой известный эксперт мог ошибаться. Но все же что-то здесь не сходилось. Кажется, тебе понятно, почему ему дали наркотик. Или ты только думаешь, что тебе это понятно. Он был водящим в той игре и мог свободно перемещаться по дому, а потому его требовалось устранить, чтобы он не помешал кому-то беспрепятственно похитить Ренуара. Хотя, – миссис Моул снова чуть заметно покраснела, – на самом деле его нельзя считать похищенным. Он же не исчез бесследно.

– Чтобы кто-то мог беспрепятственно проделывать с полотном свои дурные шутки.

– Это, – кивнула миссис Моул, – очень верное описание произошедшего… Таким образом, мы понимаем или думаем, что понимаем, зачем был отравлен наркотическим веществом сэр Арчибальд. Но каким образом он был отравлен?

– Тогда по всему дому разносили бокалы со спиртным.

– Верно, но у злоумышленника было очень мало времени, чтобы подсыпать наркотик именно ему. Ведь вывести из строя требовалось не сэра Арчибальда как такового, а главного участника игры. Между тем все разбежались прятаться в течение минуты после того, как сэру Арчибальду выпало водить… Вам что-нибудь известно о наркотиках?

Вопрос сопровождался взглядом, исполненным такой строгости, что Уинтера это несколько поразило.

– Очень мало, – честно ответил он.

– А у нас с мистером Элиотом была однажды возможность изучить вопрос совместно. И потому я поняла: если сэра Арчибальда кому-то понадобилось отравить, чтобы снять со стены картину, то наркотик необходимо было ввести путем инъекции. Метод отравленного бокала с вином здесь не годился. Если только наркотик не представлял собой смертельно сильное вещество, он начал бы по-настоящему действовать только к тому моменту, когда доктор Чоун уже заметил нечто неладное.

– Понятно.

– А потому, с какой стороны ни посмотри, сталкиваешься с трудностями в объяснении случившегося. И только задумавшись об этих трудностях всерьез, я вспомнила, что своими глазами видела происшедшее. Сэр Арчибальд принял наркотик сам.

Уинтер изумленно уставился на нее.

– Моя дорогая леди, вы так спокойно говорите об этом. Не забывайте, что делом уже заинтересовался Скотленд-Ярд.

Миссис Моул неожиданно захихикала.

– Мы с мистером Элиотом годами гоняем этот самый Скотленд-Ярд и в хвост и в гриву! По крайней мере, на бумаге. Поверьте, мы с ними хорошо знакомы. Так случилось, что мы с сэром Рупертом последними покидали комнату. Когда были уже в дверях, сэр Арчи подошел к напиткам и сказал: «Лучше принять еще стаканчик, а потом приступать к этому дурацкому делу», имея в виду, как я подумала, свою роль водящего. Пока он наливал себе что-то, я успела выйти и начала закрывать дверь. Сэр Руперт тоже находился снаружи. Он вышел первым, чтобы найти мою накидку. Но не обнаружил ее на месте и спросил: «Вы уверены, что не оставили ее там?» Я вынуждена была обернуться и поймала отражение сэра Арчибальда в зеркале. Он осматривался по сторонам. – Миссис Моул сделала мгновенную паузу, чтобы найти выражение, близкое к профессиональному жаргону. – Осматривался по сторонам украдкой с настороженным видом. А потом бросил что-то в свой бокал. Но, как я сказала, сэр Руперт оказался виноват и в том, что я совершенно забыла о столь знаменательном эпизоде. И теперь, как я опасаюсь, именно сэр Арчи представляется ответственным за все последовавшие затем неприятности.

– Бросьте! А как же в таком случае ваша пресловутая аура?

– Мне кажется, – миссис Моул вопрос нисколько не смутил, – что здесь классический случай одержимости. В конце концов, зачем еще сэру Арчи вести себя так необычно – пусть над ним и насмехаются как над незадачливым инженером? В известной степени я даже испытываю некоторое облегчение. Сэр Арчи бывает раздражителен и язвителен, но не думаю, что он способен на насилие или убийство.

Уинтер не удержался от замечания:

– Да, но если он одержим злым…

– Уже доказано, – с компетентным видом оборвала его миссис Моул, – что в случаях одержимости устанавливается равновесие темпераментов между духом одержимости и избранным им субъектом.

Оспорить такого рода постулат Уинтер оказался не готов. Между тем, «избранный субъект», круглолицый и безмятежный, нашептывал что-то на ухо своему приятелю Андре.

Эплби заканчивал пить кофе в компании Белинды Элиот, ощущая, если можно так выразиться, некоторый топографический дискомфорт. Накануне вечером он основательно изучил Раст-Холл, и теперь внутреннее устройство особняка отчетливо ему рисовалось. Но одновременно его навязчиво преследовала мысль, что этого до странности мало и полученные знания не столь уж существенны. Закрыв глаза, он видел, как вид Раст-Холла растворяется, и на его месте возникают гораздо более прочные бастионы аббатства Шун. Профессия требовала от Эплби живой работы воображения, и он к тому же питал слабость к крупным событиям, к грохоту больших пушек, а большие пушки (какой смысл ни вкладывай в это определение) находились сейчас в аббатстве. Это ясно указывало, что переполох в Расте – всего лишь мельтешение мелкой рыбешки. Тоже мне событие! Популярного писателя исподтишка травили либо завистливые конкуренты, либо недовольные члены собственной семьи. А в экстравагантных стенах аббатства, возведенных из стали и бетона, или среди бережно сохраняемых руин, историческая символика которых обходилась дорого, мистер Шун незаметно для посторонних, но весьма активно строил далекоидущие прибыльные планы, имевшие международные масштабы. И Эплби пришлось напомнить себе, что большие пушки находились пока далеко, а суета мелкой рыбешки происходила на его глазах, и, вообще говоря, он взялся решить для начала как раз эти мелкие проблемы. Но тем отраднее было сознавать, что непостижимым пока образом оба дела оказались переплетены друг с другом…