Майкл Иннес - Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник)

Гилби на секунду замер, прекратив набивать табаком свою трубку.

– Знаете, мне порой кажется, что шотландцы…

– Кровожадный народ?

По всей видимости, мой молодой спутник уже поспешил записать меня в разряд людей, неизменно сдержанных в выражениях. И потому я не без удовольствия заметил, как он чуть не подскочил на сиденье, услышав столь недвусмысленную формулировку, вертевшуюся на языке у него самого.

– Я только хотел сказать, – продолжил он затем, – что это народ, предрасположенный к зловещим историям. Пальцы у Гатри целы. Зато пропало его золото.

– Я уже осведомлен об этом… Послушайте, мне определенно следует представлять интересы именно мисс Гатри?

– Да, если вы будете так любезны.

– Что ж, хорошо. Тогда позвольте привлечь ваше внимание к тому факту, что вы дали показания, находящиеся в явном противоречии с заявлением моей клиентки. – Я постучал по первой странице дневника Гилби, который все еще держал на коленях. – Мисс Гатри утверждает, что не заметила никаких признаков враждебности между лордом Гатри и Линдсеем. Они пожали друг другу руки и мирно расстались. Более того, она охарактеризовала поведение Линдсея как спокойное и доброжелательное. Между тем, если верить вашим записям, то, увидев Линдсея всего минуту спустя, вы посчитали его «живым воплощением страсти». Подобное расхождение в показаниях может сыграть негативную роль на следствии. Вы уверены, что не обманулись в том своем впечатлении?

– Уверен, – сказал Гилби, причем теперь в его ответе звучала убежденность в правдивости своих слов, но уже с некоторым оттенком сомнения, следует ли на ней настаивать.

– У мисс Гатри было достаточно времени для наблюдения. Вы же признаете, что Линдсей предстал перед вами «на секунду, не более». Вам не кажется, что при подобных обстоятельствах скорее могли прийти к ошибочным выводам вы, нежели она?

Мне показалось важным подпустить в разговоре с этим несколько легкомысленным молодым человеком тот суровый тон, в котором неизбежно будет проводиться допрос свидетелей при расследовании. Он, однако, оказался готов к этому и отвечал серьезно и прямо:

– Такая вероятность, по всей видимости, не исключена, мистер Уэддерберн. Тем не менее я считаю, что едва ли мог ошибиться.

Думаю, именно в этот момент я окончательно пришел к выводу (пусть только предварительному), что на самом деле произошло в Эркани. И мое умозаключение, как сразу стало ясно, ставило меня же в весьма щекотливое положение. Поэтому я сменил тему:

– Теперь, мистер Гилби, о том, что касается человека по фамилии Хардкасл. Вы в данном случае выглядите свидетелем с заведомо предвзятой точкой зрения, вам не кажется? На основании записей в вашем дневнике появится основание утверждать, что вы отнеслись к нему враждебно с того момента, как он не слишком гостеприимно встретил вас в дверях замка.

Гилби лишь коротко бросил в ответ:

– Подождите и скоро все поймете сами.

– И вы склонны считать, что в этом деле у него имелись какие-то свои потаенные мотивы?

– Он определенно что-то затевал. Гатри ведь не передавал мне через него никакого сообщения.

– Это так, если верить показаниям мисс Гатри.

С неожиданным пылом Гилби воскликнул:

– Сибила говорит правду!

– Надеюсь, вы не полагаете, что я считаю иначе? Но вы можете хотя бы предположить, с какой целью Хардкасл передал вам ложное сообщение?

– У меня возникло только одно подозрение. Это был глупейший, но злонамеренный акт в отношении хозяина. Пока мы поднимались по лестнице, он несколько раз споткнулся, и мне даже показалось, что он пьян и не полностью отдает себе отчет в своих действиях. Думаю, он не только мерзавец, но еще и горький пьяница.

– Но все же не человек, способный придумать сложную и хитроумную схему обмана?

Гилби покачал головой.

– Он пронырлив и хитер, это точно. Но едва ли в состоянии просчитать хоть что-то на два хода вперед.

– Еще один важный момент. Вы сочли, что Гатри был не в своем уме? И подобное впечатление сложилось у вас еще до того, как Хардкасл рассказал вам о визите врачей, приехавших проверить его душевное здоровье пару лет назад, верно?

– Я понял, что он безумен, чуть ли не с первых минут знакомства. Но только вы должны понять, сэр, что я употребляю подобные выражения лишь в самом широком смысле. Мне, например, не кажется, что его душевное расстройство могло квалифицироваться как безумие с точки зрения медицины. Едва ли. Вернее, он словно бы живет в тени чего-то ужасного, что ни один человек не смог бы выносить и оставаться нормальным. Его что-то надломило, раздробило личность на фрагменты. Его свели с ума, как фурии сводили с ума героев, устраивая на них охоту.

Я вынужден был взглянуть на своего собеседника с новой точки зрения.

– Очень точное сравнение, мистер Гилби. Вот почему я всегда выступал против реформы образования в нашей стране и отстаивал необходимость крепкого фундамента просвещения, каким является античная классика.

Дороги от Дануна до Кинкейга и от Кинкейга через долину Эркани до одноименного замка вместе с одним из удлиненных берегов озера Кайли образуют нечто вроде равнобедренного треугольника. В центре его высится громада горы Бен-Кайли, обрамленная с юга более приземистым массивом Мерви, вдоль которого проходит долина Мерви, упирающаяся в труднопроходимый перевал Мерви. Подобная панорама, открывавшаяся справа от нас по мере продвижения вперед – одна девственно заснеженная вершина за другой, устремленные в залитое зимним солнцем бледно-голубое небо, – не могла не вызывать у людей прошлого возвышенных мыслей и самых светлых душевных порывов. Последний отрезок нашего путешествия проходил в молчании, нарушенном лишь моим невольным восклицанием, когда за очередным поворотом открылся вид на замок позади озерного залива. Впрочем, как исторический архитектурный памятник он едва ли мог иметь выдающееся значение. К тому же пристройки, возведенные в семнадцатом веке, сгладили, хотя и не уничтожили полностью его суровый средневековый облик. Но он с первого же взгляда производит впечатление некой темной силы, одинокий, словно монстр, прячущийся от людей среди лесной глуши и снегов. Меня, должно быть, менее поразило бы внезапное появление на горизонте легендарного, но ныне разрушенного замка Тинтагель. Особенно впечатляюще смотрелась главная башня – массивная, но невероятно элегантная и величественная, построенная не столько для обороны, сколько для наблюдения за окрестностями. Даже глядя на ее потрясающие очертания издали, я понял, почему Гилби посчитал, что упавшего с вершины человека ждет неминуемая гибель.

Мы переехали через подъемный мост и остановились посреди главного двора. Молодой Гилби радостно объявил: