Глэдис Митчелл - Быстрая смерть. Тайна Камня друидов (сборник)

– Отказываюсь от пари, когда и так все ясно. Он ничего подобного не скажет, – заявил Карстерс. – Как насчет свечей и наших молитв?

Дороти, наученная миссис Брэдли, сказала Памеле шепотом, поднимаясь с ней по лестнице:

– Элеоноре пришлось поменять тебе комнату. Сама она не хочет об этом сообщать и попросила меня. Только ничего ей не говори, хорошо? Она очень щепетильно относится к вопросам домашнего устройства. Ты будешь в комнате не одна, твоей соседкой будет миссис Брэдли. Она, вероятно, станет бодрствовать всю ночь. Обычно сидит и читает. Пусть это тебя не беспокоит. Миссис Брэдли безобидная, даже хорошая.

Памела безропотно проследовала за миссис Брэдли в комнату с двумя кроватями.

– Хороших снов, милая! – пожелала ей соседка.

Не прошло и двадцати минут, как Памела крепко уснула.

Миссис Брэдли поставила комнатные часы рядом со своими, подняла жалюзи и залюбовалась небом, залитым лунным светом. Гроза стихла, только с юга еще доносились глухие раскаты грома, и ночь очаровывала покоем. Миссис Брэдли сентиментально вздохнула, подошла на цыпочках к двери, на две минуты застыла там, напрягая слух, потом вернулась к окну.

Позже она включила электрический светильник у своего изголовья, открыла томик стихов и целый час сидела неподвижно, перелистывая страницы. Часы на церкви пробили четверть первого, луна стала опускаться. Где-то скреблась мышь. Миссис Брэдли продолжила чтение. Вскоре она встала, отложила книгу, подкралась к туалетному столику, выдвинула ящик, достала из него чашку, блюдце, фляжку-термос, налила из фляжки кофе, выпила его и вернулась к книге.

Карстерс и Берти поднялись наверх последними. Когда все остальные разбрелись и даже Элеонор, заглянув в бильярдную, пожелала им спокойной ночи, Карстерс произнес как бы невзначай, прислоняя к стене кий:

– Надеюсь, вас еще не клонит в сон. Хочу поручить вам одно дельце…

– Какая скука! – простонал Берти, давясь зевком. – Я думал, все мои знакомые понимают, как для меня важен здоровый сон. Даже залп всех пушек Фландрии не сможет ему помешать!

– Пушки Фландрии? – удивился Карстерс. – Возраст позволил вам их застать?

– Мне уже исполнилось тридцать, – похвастался Берти. – А что за дельце? Что вы там для меня припасли?

– Помогите мне стеречь бывшую комнату Дороти, где должна была ночевать молодая Памела Сторбин.

– Стеречь комнату?! В чем правила игры, сэр?

Берти выглядел таким удивленным, что Карстерс заподозрил, что невероятный рассказ миссис Брэдли мог оказаться правдой. «Но даже если и так, – мысленно успокоил себя он, – вряд ли молодой мошенник покусится на меня самого».

Они поднялись по лестнице, разошлись по своим комнатам, сосчитали до пятисот (эту предосторожность предложил Карстерс), а потом в одних носках спустились к комнате Дороти.

– Терпеть не могу разгуливать в одних носках, – пожаловался Берти. – Босиком я чувствую себя беспомощным и очень нервничаю. Как вы велели, я принес туфли в руках.

– Теперь можете обуться, – разрешил Карстерс. – Только смотрите не топайте громко! Видите, я отодвинул кровать на четыре дюйма, чтобы нам было удобнее прятаться здесь, чем вам в прошлый раз.

Выстрел был произведен наугад, но возымел немедленный результат.

– Так вы знаете? – Румянец на лице Берти сменился мертвенной бледностью. – Как мне теперь поступить? Заткнуть вам рот или сознаться инспектору в покушении на убийство?

– Убивать меня нет смысла, – ответил Карстерс с обезоруживающей улыбкой. – Миссис Брэдли все знает, инспектор, похоже, тоже что-то подозревает.

Все это было сказано шепотом. Берти, последовав его примеру, тоже тихо ответил:

– Вы с ней на меня донесете?

– Конечно, нет!

– Вот и славно! – с чувством промолвил Берти. – Я все вам расскажу. Какое облегчение – снять грех с души! Дело было так…

– Только потише! – предупредил Карстерс. – Никто не должен знать, что мы здесь.

– Верно, – кивнул Берти. – Между прочим, в чем суть замысла? Для чего эта засада?

– Сам не знаю, – признался Карстерс. – Просто сидим и ждем. Хотите подложить себе под спину еще одну подушку? Ну вот, а теперь выкладывайте.

Берти заговорил – сначала сбивчиво и неуверенно, потом все более твердо и даже красноречиво:

– Вы, конечно, знаете, что я неровно дышу к Дороти. Это продолжается давно, но ей самой всегда нравился Гард. Неудивительно. А я всегда знал, что ради нее готов на все. Мы с ней знакомы с самого детства, даже тогда я врал ради нее и спасал ее из разных затруднительных ситуаций.

В общем, едва очутившись здесь, Дороти вбила себе в голову, будто Элеонор ненавидит ее. Она боялась, и не за саму себя – хотя не очень приятно знать, что тебя кто-то ненавидит, – а за Гарда. Тот принадлежит к мускулистым молчунам, которые сначала говорят, а потом думают, так что потом бестактные замечания коронера заставляют их недоуменно выпучивать глаза. Знаете таких? Дороти тем более знала, с кем имеет дело, и боялась, что если Элеонор на нее напустится, Гард не даст сестре спуску. Он сам нас предупредил в самых красочных выражениях. Вот я и подумал, что до этого лучше не доводить.

Миссис Брэдли догадывалась, куда ветер дует, и в ту ночь, как вы помните, увела Дороти спать к себе в комнату. Я догадался об их приготовлениях, узнал о муляже, так похожем на живую Дороти, и мне стало ужасно любопытно, что произойдет дальше. Пока мной руководило одно лишь любопытство. Вы меня понимаете?

– Разумеется! – заверил Карстерс.

– Очень надеюсь, – с застенчивой улыбкой продолжил Берти, – потому что мои последующие действия без снисхождения не понять. Честно говоря, мне так хотелось разгадать загадку, что я спрятался на другом этаже, дождался, пока Дороти уйдет в комнату миссис Брэдли, тихонько спустился, прошмыгнул в комнату Дороти – знаю, как нехорошо, даже постыдно это звучит, но я по крайней мере думал, что ночью она туда не вернется, – и спрятался за изголовьем кровати, как мы с вами сейчас. Видите, оно срублено из цельного куска красного дерева, и тут довольно уютно. На мне был темно-коричневый халат и носки.

Карстерс затаил дыхание. Каким он был болваном, заподозрив миссис Брэдли в фантазиях! Умная женщина! Он решил, что обязан принести ей извинения.

– Через час, когда я уже заскучал, отсидел себе все, что только мог, и уже подумывал, не растянуться ли мне на кровати, спасаясь только памятью о смертельном вреде излишнего любопытства, в комнату вошла Элеонор с кочергой наперевес.

Не сочтите меня беспечным. Честное слово, ничего страшнее я в жизни не видывал! На небе была яркая луна, и Элеонор не включила свет. Минуту она стояла неподвижно, вся залитая лунным светом, сжимая в правой руке тяжелую кочергу. Уверен, глаза у нее горели в темноте, как у кошки!