Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Значение этих фактов было мне так же ясно, как и любому другому. Я размышлял о них, завязывая галстук, и с удовлетворением отметил, что руки у меня нисколечко не дрожали. Насколько я понял со слов Джона, доктор, хотя и не хотел связывать себя окончательным заключением, все же выразил мнение, что, судя по внешним признакам, пуля и в самом деле прошла через сердце. В таком случае полиция должна была знать, что на момент выстрела Скотт-Дэвис стоял (разумеется, спиной к нападавшему), что убийца стрелял тоже стоя, а не засевши в кустах (хотя, конечно, мог прятаться и стоя, а не только сидя), и что выстрел был произведен с расстояния не менее пяти футов. Я тщательно перебрал в голове все эти пункты, однако не сумел извлечь из них ничего в свою пользу.

Джон коснулся и еще одного вопроса. Выходного отверстия пули обнаружено не было; следовательно, она находится внутри тела. Вскрытие должно было установить ее точное положение – которое, похоже, являлось крайне важным фактором, поскольку показывало глубину проникновения. Как только будет известно точное расположение пули, полиция должна была запросить экспертное мнение относительно точного расстояния, с какого стреляли.

Тут-то, возможно, мне и светил лучик надежды. Если, по счастливой случайности, эксперты придут к мнению, что пуля была выпущена издалека, это будет явственным очком в мою пользу, ибо, учитывая, что я не привык стрелять, а также близорук, было бы в высшей степени невероятно, чтобы: а) я и в самом деле стал покушаться на убийство, стреляя с такого расстояния, и б) чтобы, даже попытайся я выстрелить издалека, мне удалось бы попасть в столь мелкую мишень, как вполне определенная точка на уровне сердца. С другой стороны, я и без помощи Джона мог сообразить: если окажется, что выстрел был сделан с малой дистанции, придут к выводу, что Скотт-Дэвис убит человеком, которого знал настолько хорошо, что преспокойно отправился впереди него по тропинке – еще один пункт против меня. Будь это кто-нибудь менее знакомый, то Скотт-Дэвис, как гость дома, шел бы позади, а не спереди.

И все же, подумал я, не так все однозначно. И в самом деле, как я только что заметил, нападавший мог подкарауливать Скотта-Дэвиса, стоя в густых зарослях, и выстрелить, когда тот пройдет мимо. Стоит ли указывать на это полиции? Уж верно, любое соображение, которое способно мне помочь, достойно упоминания. Я продолжал обдумывать этот вариант. В таком случае убийца должен был устроить засаду на повороте тропинки – так, чтобы, свернув, Скотт-Дэвис оказался прямо перед ним, причем спиной к нему. Чего-чего, а поворотов на тропинке хватало, а в густых зарослях вокруг и правда было бы совершенно несложно спрятаться. Вот только откуда бы убийце знать, что Скотт-Дэвис будет проходить именно по этой малонахоженной тропке?

В голове у меня все перепуталось. Я никак не мог решить, рассказывать ли о своих соображениях полиции или лучше не надо. Инстинкт требовал сказать, приложить все усилия к тому, чтобы освободиться из пут ужасного заблуждения, – но что, если тем самым я лишь ухудшу дело? Не лучше ли держаться в сторонке и предоставить полиции самой опровергнуть роковую теорию?

Хоть убей, я не знал, как быть. Одно лишь решил почти без долгих раздумий: нет, я не воспользуюсь советом Джона и не стану обращаться к моему поверенному. Во-первых, он наверняка затеет собственное расследование, в результате которого я утрачу контроль за происходящим, – а тогда на свет всплывут не только мои воображаемые мотивы избавиться от Скотта-Дэвиса, но и настоящие мотивы других людей. Этого же мне решительно не хотелось, во всяком случае, пока. Да, быть может, я оказался в крайне опасной ситуации, но я не стану выпутываться из нее, бросая подозрение на других. Я не претендую на лавры за рыцарство и благородство, я всего лишь предпочитаю играть по-честному (не заслужил ли я уже звание «спортсмена»?). Кто бы ни убил Скотта-Дэвиса, от сотоварищей он заслуживает благодарности, а не ненависти. Уж в этом-то я не сомневался.

В голове бушевал такой вихрь мыслей, что вместо того, чтобы спускаться в столовую, я рухнул в кресло, машинально прислушиваясь, не прозвенит ли внизу колокольчик к ужину. Едва ли до самой ночи мне выпадет случай побыть одному, так что я хотел, пока есть возможность, привести смятенные думы хоть в относительный порядок. Должен подчеркнуть: я вовсе не паниковал, но был крайне растерян, сбит с толку и сомневался, какую линию поведения избрать.

За дверью раздались тяжелые шаги, потом стук, и в комнату вошел Джон Хиллъярд с большим стаканом в руке. Как и я, он уже переоделся к ужину.

– Я тут смешиваю коктейли, – грубовато произнес он. – Не хотите пропустить стаканчик прямо тут, а? Не по себе вам сейчас, наверное.

– Спасибо, Джон, – поблагодарил я, растроганный этим знаком внимания, столь нетипичным для Джона Хиллъярда. Взбодриться мне сейчас и впрямь очень и очень не мешало.

Пока я прихлебывал великодушно принесенный мне коктейль, Джон переминался с ноги на ногу рядом. Похоже, ему было тоже не по себе.

– Послушайте, Сирил, – наконец не выдержал он, – внизу я ничего не сказал, но вы же понимаете. Я вас в беде не брошу.

– Не бросите? – повторил я в удивлении.

– Да. И… Сирил, не могу не сказать… это… это… Послушайте, вы ведь любите Эльзу?

Удивление мое перешло в крайнюю оторопь, однако на этот поразительный вопрос я ответил совершенно честно:

– Нет, ничуточки.

– И не хотите сами жениться на ней? – настаивал Джон.

– Нет.

– Мы с Этель могли бы… ну, как-то повлиять… в меру сил, если вы и впрямь… – проговорил Джон с чуть заметной ноткой сожаления в голосе.

– Дорогой мой, уверяю, у меня и тени мысли нет просить мисс Верити оказать мне такую честь.

Джон несколько мгновений смотрел на меня очень странным взглядом.

– Что ж, тогда, думаю, это чертовски благородно с вашей стороны, – сказал он еще грубоватее, чем прежде. – Черт побери, ни за что бы не поверил! Вы куда как отважней меня, Сирил. Клянусь, я вас в беде не брошу.

Я изумленно уставился на него, а он тем временем резко повернулся и вышел из комнаты.

И только когда дверь за Джоном закрылась, я сообразил, что он благодарил меня за убийство Эрика Скотта-Дэвиса!

Однако на том потрясения мои не закончились. Внизу прозвенел колокольчик, и я, торопливо допив коктейль (от которого мне сразу стало лучше), поднялся из кресла. Но не успел дойти до двери, как она снова отворилась и в комнату вошла Этель.

Она переоделась в темно-синее платье из мягкой ткани и, как всегда по вечерам, выглядела весьма привлекательно. Впрочем, сейчас мне было не до того, чтобы восхищаться ее внешностью, столь поразило меня ее поведение. Она несколько мгновений стояла, прислонившись к двери и чуть приподняв руки, и смотрела на меня так пристально, что мне сделалось даже неловко.