Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

– Когда человек по шею в работе, юноша, у него нет времени удовлетворять свое любопытство. Вокруг него творится масса интересных вещей, но он может лишь подмечать их, чтобы потом, в минуты отдыха, примерно такие, как сейчас, вспоминать. Но, мне кажется, вы, Мэнсон, наверняка можете рассказать страшных историй не меньше остальных.

– Даже больше, – печально соглашается психиатр. – Болезнь тела – вещь неприятная, но я, похоже, имею дело с болезнями души. Разве не кажется поразительным, что самого обычного, правильного во всех отношениях человека какое-нибудь мизерное сосудистое изменение, скажем, упавший на поверхность мозга крошечный отколовшийся от внутренней стороны черепа осколок кости, может превратить в грязное жалкое существо с самыми низменными и недостойными повадками? По-моему, одного этого достаточно, чтобы сделать любого здравомыслящего человека убежденным материалистом. По-моему, сумасшедшие дома – это настоящая сатира на самодовольное человечество, которое приписывает людской душе божественное начало.

– Верь и надейся, – вполголоса произносит владелец частной практики.

– Я не верю и почти не надеюсь, но считаю своим долгом помогать тем, кто в этом нуждается, – говорит хирург. – Когда теология даст объяснение жизненным фактам, вот тогда я и возьмусь за ее изучение.

– Вы, кажется, хотели рассказать о каком-то случае, – напоминает молодой человек, наполняя стилограф чернилами.

– Хорошо, возьмите, к примеру, какую-нибудь напасть, которая каждый год уносит жизни тысяч людей. Скажем, О. П.

– Что такое О. П.?

– Врач общей практики, – хмыкает хирург.

– К сожалению, скоро британцам придется узнать, что такое О. П., – серьезно качает головой психиатр. – Эта болезнь стремительно распространяется и считается неизлечимой. Общий паралич – вот ее полное название, и, поверьте, это настоящее бедствие. Я вам приведу характерный пример, с которым столкнулся в прошлый понедельник. Молодой фермер, замечательный парень, вдруг удивил всех своих родственников и знакомых: в то время как все фермеры жалуются на неурожай, он решил, раз пшеница и пахотные земли не приносят прибыли, засадить две тысячи акров рододендронами и сделаться монопольным их продавцом на ковент-гарденском рынке… Подобные грандиозные задумки начали сыпаться из него, как из рога изобилия. Я заехал на ту ферму не для того, чтобы обследовать его, совсем по другому вопросу. И что-то в том, как он разговаривал, заставило меня насторожиться. Я стал присматриваться к нему. Первое, что я заметил, – у него подрагивали губы. Потом я обратил внимание на то, что в разговоре он как бы глотает некоторые слова. Мне нужно было подписать с ним одно небольшое соглашение, и я увидел, что и почерк у него плавает. А потом я заметил, что один из его зрачков намного больше второго. Когда я уходил, его жена провела меня до дверей. «Доктор, мы все ужасно рады, что Джоб так замечательно себя чувствует, – сказала она. – У него столько энергии, что он и минуты не может высидеть спокойно». Я ничего ей не сказал. Не решился. Но я уже тогда понимал, что этот парень обречен на смерть так же, как если бы сидел в камере в Ньюгейтской тюрьме. Это типичный случай О. П. на ранней стадии.

– Боже правый! – восклицает тут юноша. – У меня тоже губы иногда дрожат. Да и слова я, бывает, глотаю. Неужели и у меня…

Со стороны камина раздаются три негромких смешка.

– Вот чем для новичка опасна нехватка знаний.

– Один знаменитый врач как-то сказал, что все студенты-первокурсники находят у себя четыре болезни, – замечает хирург. – Первая из них, разумеется, порок сердца, вторая – рак околоушной железы. Две остальные я не помню.

– А почему именно околоушной железы?

– Потому что рядом с ней прорезается последний зуб мудрости!

– А что же будет с этим фермером? – спрашивает новичок.

– Парез всех мышц, потом судороги, кома и смерть. Это может продлиться несколько месяцев, возможно, год-два. Он был очень сильным молодым человеком, поэтому болезнь может затянуться. Между прочим, – добавляет психиатр, – я не рассказывал вам о первом свидетельстве, которое мне довелось подписывать? Тот случай чуть не погубил мою карьеру.

– Что же с вами случилось?

– Я тогда содержал собственную практику. Однажды утром ко мне зашла миссис Купер и рассказала, что у ее мужа в последнее время начали появляться какие-то странные фантазии. Он вдруг вообразил себя военным, и не просто военным, а героем войны. На самом деле он был адвокатом и ни разу в жизни не покидал Англию. Миссис Купер считала, что, если я приду к ним, это может показаться ему подозрительным, поэтому мы решили, что под каким-нибудь предлогом она пришлет его ко мне, чтобы я мог поговорить с ним и подписать сертификат о его болезни, если увижу, что он действительно сошел с ума. Один врач уже признал его душевнобольным, так что от меня требовалось лишь подтверждение, чтобы можно было приступать к лечению. И вот мистер Купер является ко мне вечером примерно на полчаса раньше, чем ожидалось, и начинает рассказывать о симптомах малярии, которые он якобы у себя обнаружил. По его рассказу выходило, что он только что вернулся из Абиссинии, где участвовал в военной кампании и был среди первых британских частей, ворвавшихся в Макдалу. Большего доказательства мне и не требовалось, потому что эта фантазия явно занимала все его мысли, ни о чем другом он просто не мог говорить. Разумеется, без тени сомнения я заполнил все бумаги. После того как он ушел, ко мне наведалась его жена, чтобы закончить кое-какие формальности. «Сколько ему лет?» – спросил я у нее. – «Пятьдесят», – сказала она. – «Пятьдесят? – страшно удивился я. – Но тому мужчине, которого я осматривал, не могло быть больше тридцати!» Что вы думаете, в конце концов выяснилось, что настоящий мистер Купер ко мне в тот вечер так и не дошел, но по какому-то чудовищному случайному совпадению другой Купер, который на самом деле был артиллерийским офицером, героем абиссинской кампании, обратился ко мне за консультацией в тот день. Когда я это понял, руки у меня так задрожали, что я еле сумел подписать свидетельство, – добавляет доктор Мэнсон и вытирает платком лоб.

– Мы тут говорили о нервах, – замечает хирург. – Вы, наверное, знаете, что, получив диплом врача, я некоторое время служил во флоте. Я был лекарем на флагманском корабле нашей западноафриканской базы и столкнулся с одним необычным случаем, который надолго мне запомнился. Одна из наших небольших канонерских лодок поднялась вверх по реке Калабар, и там от лихорадки умер корабельный хирург. В тот же день одному из матросов на ногу упала перекладина мачты. Стало ясно, чтобы спасти его жизнь, придется ампутировать ногу выше колена. Молодой лейтенант, командующий судном, порылся в вещах покойного хирурга и обнаружил там хлороформ, большой нож для проведения операций на тазобедренном суставе и греевский справочник по анатомии. Он приказал коку положить раненого на стол в каюте, раскрыл справочник на картинке поперечного среза бедра и принялся отрезать ногу. Сверяясь с диаграммой, он говорил: «Приготовьте веревку, кок. Судя по картинке, где-то здесь должна проходить артерия», и начинал ковыряться в ноге ножом, пока не находил артерию. Они ее перевязывали, после чего лейтенант резал дальше. Так постепенно они довели дело до конца, и, поверьте, ампутация прошла идеально. Того матроса и сейчас можно встретить в Портсмуте.