Агата Кристи - Изумруд раджи (сборник)

– Невероятная история, правда? – заметил Картер. – Нет, сэр, вы пойдете с нами. Останови это такси, Джо.

Они остановили проезжавшее мимо такси, и все трое сели в него. Энтони предпринял последнюю попытку, обращаясь к Верралу, которого, как он считал, из них двоих легче было убедить:

– Послушайте, мой дорогой инспектор, чем вам повредит, если мы заедем по дороге ко мне и посмотрим, правду ли я говорю. Вы можете не отпускать такси, если хотите, – это щедрое предложение! В любом случае это отнимет не больше пяти минут.

Веррал испытующе посмотрел на него.

– Я так и сделаю, – неожиданно сказал он. – Каким бы странным это ни казалось, я верю, что вы говорите правду. Нечего нам выглядеть дураками в полицейском участке, если мы арестовали не того человека. Какой адрес?

– Бранденбург-Меншнз, номер сорок восемь.

Веррал выглянул и крикнул адрес таксисту. Все трое сидели молча, пока не приехали к месту назначения, где Картер выпрыгнул на улицу, и Веррал знаком приказал Энтони следовать за ним.

– Нет необходимости демонстрировать всем наши неприятности, – объяснил он. – Мы войдем как друзья, как будто мистер Иствуд привел к себе пару друзей.

Энтони почувствовал благодарность за такое предложение, и его мнение о Министерстве уголовных расследований с каждой минутой становилось все лучше.

В вестибюле, на их счастье, они встретили швейцара Роджерса. Энтони остановился.

– А, добрый вечер, Роджерс, – небрежно поздоровался он.

– Добрый вечер, мистер Иствуд, – с уважением ответил швейцар.

Он хорошо относился к Энтони, который показывал пример либерального отношения к слугам, не всегда поддерживаемый его соседями.

Поставив ногу на нижнюю ступеньку лестницы, Энтони остановился.

– Между прочим, Роджерс, – небрежно произнес он. – Как долго я уже живу здесь? Я только что немного поспорил об этом со своими друзьями.

– Дайте вспомнить, сэр… должно быть, уже около четырех лет.

– Так я и думал.

Энтони бросил торжествующий взгляд на двух детективов. Картер что-то проворчал, а Веррал широко улыбался.

– Хорошо, но недостаточно хорошо, сэр, – заметил он. – Давайте поднимемся наверх.

Эндрю открыл дверь квартиры своим ключом. Он обрадовался, вспомнив, что Симарк, его слуга, отсутствует. Чем меньше свидетелей, тем лучше.

Пишущая машинка стояла так, как он ее оставил. Картер подошел к столу и мрачным голосом прочел вслух заголовок на бумаге:

– Это один из моих рассказов, – невозмутимо объяснил Энтони.

– Это еще одно очко в вашу пользу, сэр, – кивнул Веррал, глаза его блеснули. – Между прочим, сэр, о чем он? В чем заключалась тайна второго огурца?

– А, вот тут вы меня поймали, – ответил Энтони. – Именно из-за этого второго огурца и начались все неприятности.

Картер пристально смотрел на него. Внезапно он покачал головой и многозначительно постучал пальцем себя по лбу.

– Спятил, бедняга, – пробормотал он в сторону, но довольно громко.

– А теперь, джентльмены, перейдем к делу, – быстро сказал мистер Иствуд. – Вот письма на мое имя, моя чековая книжка, переписка с редакторами. Вам этого недостаточно?

Веррал рассмотрел бумаги, которые сунул ему Энтони.

– Что касается меня, сэр, – с уважением произнес он, – мне больше ничего не нужно. Я вполне убежден. Но я не могу взять на себя ответственность и отпустить вас. Понимаете, хоть и кажется очевидным, что вы уже несколько лет живете здесь под именем мистера Иствуда, но есть вероятность, что Конрад Флекман и Энтони Иствуд – одно и то же лицо. Я должен произвести тщательный обыск в квартире, взять у вас отпечатки пальцев и позвонить в Главное управление.

– Мне такая программа кажется всеобъемлющей, – заметил Энтони. – Уверяю вас, я даю вам разрешение раскрыть все мои преступные тайны, какие найдете.

Инспектор ухмыльнулся. Для детектива он был необычайно человечным.

– Пройдите, прошу вас, в эту маленькую комнату в конце коридора, сэр, вместе с Картером, пока я буду заниматься обыском.

– Хорошо, – неохотно согласился Энтони. – Полагаю, наоборот нельзя, а?

– В каком смысле?

– Чтобы вы и я и пара стаканов виски с содовой заняли эту комнату, пока наш друг сержант будет заниматься обыском.

– Вы предпочитаете так, сэр?

– Да, предпочитаю.

Они оставили Картера изучать содержимое письменного стола, в чем тот проявлял деловитую сноровку. Когда они выходили из комнаты, они услышали, как он снял трубку телефона и позвонил в Скотленд-Ярд.

– Не так уж плохо, – сказал Энтони, усаживаясь рядом со стаканом виски с содовой, сначала гостеприимно позаботившись о нуждах инспектора Веррала. – Мне выпить первым, просто чтобы показать вам, что виски не отравлен?

Инспектор улыбнулся.

– Все это против правил, – заметил он. – Но мы разбираемся в своем деле. Я с самого начала понял, что мы сделали ошибку. Однако, разумеется, приходится соблюдать все обычные формальности. Никуда не деться от бюрократии, правда, сэр?

– Наверное, правда, – с сожалением признал Энтони. – Сержант, однако, пока не выглядит очень дружелюбным.

– Ах, он прекрасный человек, детектив-сержант Картер. Его не так-то легко провести.

– Это я заметил, – сказал Энтони. – Между прочим, инспектор, – прибавил он, – вы не возражаете, чтобы я послушал кое-что о самом себе?

– В каком смысле, сэр?

– Бросьте, разве вы не понимаете, что я умираю от любопытства? Кто такая Анна Розенберг и зачем я ее убил?

– Вы все прочтете об этом завтра в газетах, сэр.

– «Бросать не стоит в будущее взгляд, мгновенью счастья будь сегодня рад» [12], – процитировал мистер Иствуд. – Я думаю, вы могли бы удовлетворить мое совершенно законное любопытство, инспектор. Отбросьте свою официальную сдержанность и расскажите мне все.

– Это против всяких правил, сэр.

– Мой дорогой инспектор, мы ведь уже становимся такими близкими друзьями…

– Ну, сэр, Анна Розенберг была немецкой еврейкой, которая жила в Хэмпстеде. Не имея видимых средств к существованию, она становилась все богаче с каждым годом.

– А я – наоборот, – прокомментировал Энтони. – У меня есть видимые средства к существованию, а я становлюсь с каждым годом все беднее… Вероятно, было бы лучше, если бы я жил в Хэмпстеде. Я всегда слышал, что в Хэмпстеде очень бодрящая атмосфера.

– Какое-то время, – продолжал Веррал, – она торговала подержанной одеждой…

– Это все объясняет, – перебил Энтони. – Помню, как я продавал свой мундир после войны – не «хаки», а другой. Вся квартира была полна красных штанов и золотого шитья, выложенного самым привлекательным образом. Толстяк в клетчатом костюме приехал на «Роллс-Ройсе» вместе с помощником, который нес сумку. Он дал за все один фунт и десять пенсов. В конце концов, я прибавил охотничью куртку и цейссовский бинокль, чтобы получить два фунта. По его сигналу помощник открыл сумку и затолкал туда все товары, а толстяк протянул мне десятифунтовую банкноту и попросил сдачу.