Энн Перри - Грехи волка

– Нам приходится поверить вам на слово, мисс Лэттерли.

– Это очень легко проверить, сэр. Мой пациент…

Жестом руки адвокат остановил подзащитную:

– Я так и сделал. – Аргайл повернулся к судье: – Имеется подтверждение от предыдущего пациента мисс Лэттерли, милорд, а также другое – от дамы, которая ожидала ее приезда и была, разумеется, вынуждена нанять кого-то другого. Полагаю, они будут оглашены в ходе процесса.

– Да, да, конечно, – согласился судья. – Продолжайте, прошу вас.

– Вы слышали о семействе Фэррелайнов когда-нибудь прежде, до этого предложения? – вновь повернулся защитник к медсестре.

– Нет, сэр.

– Они приняли вас любезно?

– Да, сэр.

Шаг за шагом, вдаваясь в детали, Джеймс вместе с Эстер восстановил тот день, который она провела в доме Фэррелайнов, не упоминая при этом тех членов семьи, которые не имели прямого отношения к ее передвижениям. Он расспросил о гардеробной, в которой горничная укладывала багаж, заставил подробно описать все, что она могла вспомнить, включая аптечку и показанные ей флакончики, а также пересказать полученные ею точные указания. Мысли мисс Лэттерли были настолько заняты припоминанием всего этого, что в ее голосе совсем не слышалось страха. Но он продолжал жить в ее душе, подобно мощной волне, готовой в любой момент обрушиться и затопить все вокруг.

Затем Аргайл перешел к путешествию в поезде. Эстер говорила, запинаясь, с глубокой печалью и не сводя с него глаз. Словно забыв обо всех остальных сидящих в зале, она рассказала ему, как они беседовали с Мэри, как та вспоминала путешествия времен своей молодости, людей, шутки, события, вещи, которые любила… Рассказала, как не хотелось ее подопечной заканчивать разговор, и только строгое предостережение Уны об опасности для нее позднего бдения заставило сиделку в конце концов настоять на своем. Тихим ровным голосом, но едва сдерживая слезы, обвиняемая описала, как, открыв аптечку, обнаружила, что один флакончик пуст, как, дав Мэри лекарство из другого пузырька и уложив ее поудобнее, убрала аптечку на место и заснула сама.

Потом, тем же голосом и лишь чаще запинаясь, девушка рассказала, как, проснувшись утром, нашла пожилую даму мертвой.

На этом месте защитник прервал ее:

– Вы абсолютно уверены, мисс Лэттерли, что не допустили ошибки, когда давали Мэри Фэррелайн лекарство?

– Совершенно уверена. Я дала ей содержимое одного флакона. Она была очень разумной женщиной, мистер Аргайл, не слабоумной и не сумасшедшей. Если бы я сделала что-то не так, она бы это непременно заметила и отказалась принимать лекарство.

– Тот стакан, который вы использовали, мисс Лэттерли, был приготовлен для вас?

– Да, сэр. Он составлял часть набора в аптечке, вместе с флакончиками.

– Понятно. В нем может поместиться содержимое только одного флакона или больше?

– Одного, сэр. Для этого он и предназначен.

– Вот как! И чтобы дать двойную дозу, вам пришлось бы использовать его дважды?

– Да, сэр.

Больше ничего добавлять не требовалось. По лицам присяжных Джеймс понял, что они уловили смысл сказанного.

– Теперь что касается броши с серым жемчугом, – продолжал он. – Видели вы ее хоть раз до того, как нашли в своем багаже по приезде в дом леди Калландры Дэвьет?

– Нет, сэр. – Эстер чуть не прибавила, что Мэри упоминала о ней, но вовремя спохватилась. При мысли о том, какую ошибку она едва не совершила, вся кровь бросилась ей в лицо. Боже правый, сейчас все увидят, что она лжет! – Нет, сэр. Чемоданы миссис Фэррелайн были в багажном вагоне, как и мой саквояж. У меня не было случая увидеть какую-либо из ее вещей после того, как я покинула гардеробную дома на Эйнслай-плейс. Да и там я заметила только платья, лежавшие поверх всего остального.

– Благодарю вас, мисс Лэттерли. Пожалуйста, оставайтесь на месте. У моего просвещенного друга, без сомнения, тоже есть к вам вопросы.

– Разумеется, есть! – тут же вскочил Гильфетер. Но прежде, чем он успел начать, судья объявил перерыв, и лишь во второй половине дня обвинение начало свою атаку. Это была настоящая битва. Обвинитель стоял, подавшись всем телом к свидетельской кафедре, и его развевающиеся волосы создавали вокруг головы подобие ореола. У этого крупного, неповоротливого человека, обычно достаточно добродушного на вид, глаза сейчас горели, и в них светился боевой азарт.

Эстер смотрела на него, и сердце у нее колотилось так, что дрожь сотрясала все тело и у нее перехватывало дыханье. Она даже испугалась, что, когда придется говорить, не сможет вымолвить ни слова.

– Мисс Лэттерли, – мягко начал Гильфетер, – защита обрисовала вас как добродетельную, героическую и самоотверженную женщину. Учитывая обстоятельства, приведшие вас сюда, вам придется приложить усилия, чтобы развеять мои сомнения в точности подобной характеристики. – Он скорчил легкую гримасу. – Человек того типа, который обрисовал мой ученый друг, не способен внезапно настолько пасть, чтобы совершить убийство, тем более – убийство доверенной его попечению пожилой леди ради брошки с несколькими жемчужинами. Вы согласны? Насколько я понимаю, – продолжал юрист, не сводя с медсестры пристального взгляда, – смысл его доводов сводится к тому, что человек не в состоянии вдруг настолько измениться, а следовательно, вы не можете быть виновной. Разве не так?

– Не я выбирала аргументы для защиты, сэр, и потому не берусь говорить за мистера Аргайла, – сдержанно ответила девушка. – Но, полагаю, вы правы.

– То есть вы согласны с такой гипотезой, мисс Лэттерли? – настаивал обвинитель.

– Да, сэр, согласна, хотя случается, что мы неверно судим о людях и не в силах правильно понять ход их мыслей. Иначе мы никогда не оказывались бы захваченными врасплох.

По залу пробежал смешок. Некоторые из зрителей согласно кивнули.

Рэтбоун затаил дыхание, снедаемый тревогой.

– Очень изощренный довод, мисс Лэттерли, – признал Гильфетер.

Эстер увидела лицо Оливера и поняла, почему он смотрит на нее с таким осуждением. Следовало исправить ошибку.

– Нет, сэр, – смиренно возразила она. – Это обыкновенный здравый смысл. Думаю, любая женщина сказала бы вам то же самое.

– Что ж, мэм, возможно. – Обвинитель переменил тему: – Но вы должны признать вескими причины, по которым мне приходится не согласиться с прозвучавшими здесь лестными словами в ваш адрес.

Сиделка промолчала, ожидая продолжения. С легкой гримасой Гильфетер кивнул.

– Мисс Лэттерли, почему вы отправились в Крым? Подобно мисс Найтингейл – по зову свыше, ради того, чтобы послужить богу? – В его тоне не было сарказма или снисходительности, вопрос звучал вполне невинно, и все же зал притих, заранее готовый отнестись к ее словам с недоверием.