Энн Перри - Грехи волка

Как обычно, гостей встречал Мактир, проводивший Эстер и Монка в гостиную, где уже собралось все семейство, словно предчувствуя, какую новость им предстоит услышать. Впрочем, в сложившейся ситуации в этом не было ничего странного. Эстер теперь освободили, хотя она и не была полностью оправдана, а Квинлен открыто обвинил в преступлении Байярда Макайвора. Оставить все в таком состоянии было немыслимо. Даже если бы полиция решила закрыть дело, невозможно было представить, чтобы сами Фэррелайны примирились с таким положением.

Первой, как всегда, гостей заметила Уна, всего на мгновение, впрочем, опередившая бледного, мрачного Элестера.

– Добрый вечер, мисс Лэттерли, – подчеркнуто вежливо заговорила она. – Очень мило, что вы согласились прийти. Женщины, как правило, так злопамятны…

У Монка мелькнула мысль, что в этих словах звучит скрытый вопрос. Элестер же выглядел затравленным, что было неудивительно, если допустить, что он знает об убийстве, совершенном его братом или мужем его любимой сестры, да притом убийстве его собственной матери. Такому не позавидуешь! Стоя в этой изящной гостиной, где высокие окна были украшены пышными шторами, в камине играл огонь и вся атмосфера пронизана гордостью за многие поколения предков, детектив ощутил острый приступ жалости к старшему из братьев Фэррелайнов. Что, если виноват Байярд? Элестер и Уна вместе росли, их как никого другого связывали общие мечты и страхи… Если обвинение падет на мужа Уны, для ее брата это будет почти таким же ударом, как для нее самой. И только от Элестера она не станет скрывать своих страданий, разочарования и стыда. Неудивительно, что он не отходит от сестры, словно испытывает постоянную потребность прикасаться к ней, и только нежелание проявлять свою боль на людях сдерживает его.

Эстер что-то ответила миссис Макайвор, постаравшись превратить разговор в обычный обмен приветствиями. Им с Уильямом предложили вина. Айлиш перехватила взгляд сыщика. Вид у нее был расстроенный: она понимала, что кое-кто будет связывать с ней брошенные ее мужем обвинения. Досадно, что именно им, похоже, мисс Лэттерли обязана свободой, хотя подвел Файфа к этому своими вопросами адвокат Аргайл.

Квинлен стоял в дальнем конце комнаты в глубокой задумчивости, устремив на Эстер насмешливый взгляд. Возможно, ему было любопытно, как она поведет себя с ним. Монк ощутил приступ отвращения к этому человеку. Не из-за Лэттерли – та сама сумеет себя защитить, а не сумеет, так тем хуже для нее! – а из-за Айлиш, не имеющей возможности избежать общения с мужем.

Байярд стоял у камина, стараясь держаться подальше от свояка. Он был бледен, словно после бессонной ночи, и имел затравленный вид, как человек, приготовившийся к безнадежной борьбе.

Кеннет, присев на ручку одного из кресел, с нескрываемым интересом наблюдал за Эстер.

Началась вежливая беседа обо всяких пустяках, но казалось, что в комнате царит напряженное молчание в ожидании, чтобы кто-нибудь затронул единственную волнующую всех тему. Первым не выдержал Элестер:

– Уна говорила, что вы интересовались той второй брошкой, которую никто не видел. Не понимаю, зачем вам это понадобилось. – На его лице читалась любопытная смесь сомнения, недоверия и надежды. – Не думаете же вы, что ее мог взять кто-то из слуг?.. Или она просто потерялась? Мама была человеком аккуратным… – Наступившее внезапно молчание заставило его прервать фразу: до сих пор невыясненной оставалась судьба жемчужной броши, и поднимать этот вопрос сейчас, в присутствии Эстер, было достаточно бестактно.

– Нет, не думаю, – мрачно ответил Монк. – Мне очень жаль, мистер Фэррелайн, но все объясняется очень просто. У вашей матери никогда не было бриллиантовой броши. Ее заказал ваш брат Кеннет, вероятно, для того, чтобы подарить своей подружке, очень озабоченной тем, чтобы снова не оказаться в бедности. Вполне понятное стремление – если не для вас, то для человека, которому приходилось проводить ночи напролет без сна от голода и холода.

Скорчив гримасу отвращения, Элестер медленно повернулся к брату. Тот вспыхнул и с вызовом посмотрел вокруг.

Уильям взглянул на Айлиш. Ее лицо выражало одно-временно страдание и надежду, как будто она не ожидала, что вина Кеннета настолько огорчит ее. Теперь, почти доказанное, это обвинение застало ее врасплох, вызвав чувство боли и стыда. Молодая дама бросила взгляд на Байярда, но тот был погружен в собственные переживания.

Уна вопросительно обернулась к младшему брату.

– Ну? – потребовал Элестер. – Нечего смотреть на всех волком, Кеннет. Все это очень похоже на правду! Ты посмел купить эту вещь на мамины деньги? И не вздумай отпираться, доказательства налицо!

– Посмел! – ответил Фэррелайн-младший чужим голосом, в котором было, впрочем, больше гнева, чем страха. – Если бы ты приличнее платил нам, мне бы не пришлось…

– Тебе платят столько, сколько ты заслуживаешь! – взорвался глава семейства, покраснев. – Но даже если бы получаемых тобой денег хватало только на пропитание, это не давало тебе права делать подарки своей любовнице за мамин счет. Боже правый, что еще ты натворил?! Может быть, дядя Гектор прав и ты растратил деньги компании?

Кровь отхлынула от лица Кеннета, но он продолжал держаться не столько испуганно, сколько вызывающе, и в нем не было заметно ни следа раскаяния.

Но, как ни странно, на вопрос Элестера ответил не он. Вперед шагнул Квинлен:

– Да, он это сделал, причем очень давно, уже больше года назад, и матушка тогда же узнала об этом. Она все возместила.

– Что ты говоришь, Квин! – недоверчиво воскликнул Элестер. – Я не могу в это поверить! Мне известно, как ты относишься к Байярду, но сейчас ты несешь вздор! Чего ради мама стала бы покрывать растрату Кеннета или даже просто возмещать ее? Ведь речь, полагаю, идет не о нескольких пенсах! Их не хватит, чтобы вести ту жизнь, какая ему нравится, и одевать свою пристукнутую бедностью девицу в бриллианты, так ею любимые.

– Конечно, нет, – с усмешкой согласился Файф. – Если ты заглянешь в завещание матушки, то обнаружишь, что Кеннету не причитается ничего. Его доля пошла на оплату его долгов – и растраты, и, вероятно, стоимости той броши. О ней матушка тоже знала. – Квинлен смотрел на Элестера с таким спокойствием, что Монк не решился бы определить, истинно или лживо последнее утверждение.

Старший из братьев молчал.

Файф улыбнулся:

– Брось, Элестер! Матушка именно так и должна была поступить, и ты прекрасно это понимаешь! Она ни за что не допустила бы скандала, в котором повинен ее собственный сын. Все мы это знали – даже Кеннет! Особенно если скандал так просто замять! – Он едва заметно пожал плечами. – Разумеется, она наказала его. Но одновременно и погасила его долги. Если бы он опять что-то натворил, платить ему пришлось бы собственной шкурой – мать заставила бы его работать день и ночь, пока все не отработает. Вполне допускаю, что в один прекрасный день она могла получить небольшой подарочек…