Майкл Грубер - День мертвых

– Это очень древнее блюдо, Скелли. Ацтеки использовали в нем мясо человеческих жертв. Испанцы заставили их перейти на свинину. Кажется, они потом сделали вывод, что вкус один и тот же.

– Один, – зловеще заметил Скелли, – и приготовлено очень даже хорошо, только вот я думал, что пища здесь будет острее. В Нью-Йорке по-настоящему остренького не поешь, ни у тайцев, ни у мексиканцев. Как только видят, что я белый, все самое интересное прячут.

– Острота бывает разной, правда, Ампаро? – сказал Мардер. – Тут у нас, по-моему, перчики guajillo и ancho . Но наверняка у вас на кухне найдется что-нибудь и поострей, раз уж сеньор так желает.

Ампаро улыбнулась и послала Эпифанию на кухню. Девочка вернулась с бутылочкой без этикетки, заполненной маслянистой жидкостью золотистого цвета, и поставила ее перед Скелли. Тот взял столовую ложку, наполнил ее и залпом выпил. Мексиканцы смотрели на него круглыми глазами, потрясенная Ампаро прикрыла рот рукой.

– Вот это я понимаю, – выдавил Скелли; лицо его налилось кирпичной краснотой и покрылось испариной, и все рассмеялись – от изумления и восхищения сразу. Понизив голос, он добавил: – Кстати, о горячих штучках.

Реплика относилась к Лурдес, племяннице Ампаро, – девушке такой красоты, что когда она вошла в столовую в обрезанных шортах и фиолетовом топике, которые особо не скрывали прелестей ее неземного юного тела, и Мардер, и Скелли застыли с ложками у рта и чуть ли не отвисшими челюстями. Она без всяких церемоний плюхнула миску перед Мардером и удалилась величавой походкой, как будто все здесь принадлежало ей.

– У нас проблемы, – проронил Скелли.

– Она еще ребенок, Скелли, – предостерег Мардер. Когда девушка нагнулась над столом, ему пришлось уткнуться взглядом в миску, чтобы не видеть девичьей плоти, выставленной на обозрение в нескольких дюймах от его лица. – Какой любопытный образец керамики, не находишь?

– Отменный. И кажется, по старинному мексиканскому обычаю, ее полагается распробовать самому, прежде чем выдать за какого-нибудь молодого счастливца.

– А еда-то какая вкуснющая, – с нажимом произнес Мардер, меняя тему, после чего прочел краткую лекцию о замечательной мексиканской кухне, которая имеет не больше общего с мексиканскими ресторанами в Штатах, чем меню китайских забегаловок с тем, что вкушали императоры в Запретном городе. Это был практически единственный пережиток доколумбовой эпохи в Мезоамерике [42] Мезоамерика (Месоамерика, Срединная Америка) – историко-культурный регион, простирающийся от центральных областей современной Мексики до Никарагуа и Гондураса. Родина таких культур, как майя, тольтеки, ацтеки и др. , сохранившийся благодаря женщинам, которые на протяжении тридцати поколений после падения Теночтитлана подавали дочерям пример и наставляли советом. Надо думать, у Ампаро на кухне припасено несколько десятков глиняных горшков, причем каждый предназначен для наилучшего приготовления одного-единственного блюда, ну а количество ингредиентов – некоторые можно было раздобыть только здесь – не поддавалось исчислению.

И да, ужин удался на славу: за crema fría de aguacate последовали tamales de harina и настоящая atole negro с настоящими обжаренными кожурками какао-бобов и какой-то незнакомой рыбой на пару́, обсыпанной дробленым австралийским орехом. Дети обслуживали Мардера молча и застенчиво улыбались, если встречались с ним взглядами. В пору супружества Мардер ел такую пищу постоянно, и теперь еда не только насыщала его желудок, но и находила отклик в сердце, хотя воспринималось все иначе – отныне он был hacendado , которого ублажают слуги. Он чувствовал себя дураком и самозванцем, но в то же время, парадоксальным образом, ощущал себя на своем месте.

Вообще-то Скелли был не из гурманов, но такая кормежка, как он заявил, его вполне устраивала, и они завели ленивую беседу о деликатесах, которые им приходилось – или не приходилось – пробовать в разных уголках мира. Разговор прерывался лишь тогда, когда в комнате появлялась Лурдес, – как затихают все речи, когда раздается взрыв или начинается дождь из лягушек.

– А вот папаши ее что-то не видать, – заметил Скелли после очередного ее визита. – Тут вообще с мужским полом не очень. Интересно, с чего бы это.

– Многие наверняка подались на El Norte [43] Север (исп.). . Другие участвуют в бандитских разборках или уже полегли. Но большинство, скорее всего, прячется.

– От кого?

– От нас. Ампаро никто не сказал, что дом продали какому-то гринго. Сначала она подумала, что я один из los otros , то есть бандитов. А это означает, что бандиты сюда наведываются регулярно. Мне кажется, нам стоит пройтись по окрестностям и поулыбаться местному населению.

Они вышли через главный вход и направились на север, миновав по пути жилье для слуг – длинную одноэтажную постройку из шлакоблоков, соединенную с основным зданием крытым переходом. Предыдущий владелец намеревался организовать тут небольшой курорт и начал строительство десяти одноэтажных домиков с черепичной крышей, образующих неровную линию в центре острова и разделенных густыми декоративными насаждениями. Некоторые представляли собой законченные здания, иные – стены без крыши, а последние – голые фундаменты, и все вместе напоминали музейный макет, демонстрирующий стадии возведения дешевого курортного жилья. Скваттеры с обычной для этих мест изобретательностью взялись за дело, пустив в ход строительные материалы, которые беспорядочными кучами валялись по всей территории. Одни возвели полноценные стены из блоков и цемента. Другие залатали дыры при помощи фанеры и гвоздей, а то и плавника, прибившегося к берегу. Крыши являли собой мешанину из черепицы, гофрированной жести, толя, глинобитного кирпича и полиэтиленового брезента – все это было придавлено камнями.

– Такое называют бриколажем, – заметил Мардер, вышагивая по декоративной дорожке, которая естественным образом превратилась в деревенскую улицу. – Использование материалов в целях, для которых они не предназначены [44] Изначально термин применялся в искусствоведении, позднее распространился на многие другие сферы жизни. . Взять хотя бы этот теннисный корт.

На площадке размером в четыре корта, приспособленной под скотный двор, еще проступали слабые следы разметки. Теперь здесь располагались навесы для коз, свиней и кур.

– Вообще говоря, – продолжил он, – как по мне, это лучше тенниса. Или ты со мной не согласен?

Скелли не слушал его – с мрачным лицом поглядывал вокруг. Ему это не по душе, понял вдруг Мардер. Таких деревень он боится. В одной такой деревне разбилось его сердце.