Майкл Грубер - День мертвых

Они поздоровались с дородной женщиной, хозяйничавшей на земляном дворе у одного из домов; перед ней на фанерном столе стояла голубая пластмассовая миска с masa [45] Тесто (исп.). . Мексиканка встретила их спокойным взглядом, словно приготовление лепешек для нее было важнее, чем двое незнакомцев. Они представились, и женщина не осталась в долгу:

– Я Росита Моралес. Вы теперь заберете у меня дом?

– Не заберу. Можете оставаться столько, сколько захотите.

– Так мне и сказали, только я не поверила. Предыдущий хозяин собирался устроить тут курорт для богачей и заработать кучу денег. С чего бы вам поступать иначе, сеньор?

– Может быть, деньги меня больше не интересуют.

– Тогда вы либо сумасшедший, либо святой, – сказала женщина и расхохоталась при мысли о человеке, которому не нужны деньги. Зубы у нее были большие и кривые.

Мардер тоже усмехнулся и добавил:

– Сами решите со временем. Хорошего вам дня, сеньора.

Скелли тем временем прошел деревню насквозь и показался на границе застроенной зоны. Оставшуюся часть острова покрывали волнообразные заросли, типичные для засушливых мексиканских тропиков: низенькие колючие кустарники, чапараль и всевозможные виды кактусов; над спутанной зеленой массой возвышались деревья покрупнее. Опушку уродовала незаконченная дорога, в конце которой застыл под углом маленький желтый бульдозер «Комацу».

– А здесь он собирался устроить поле для гольфа, – сообщил Мардер.

– Тогда даже хорошо, что его пристрелили, – отозвался Скелли. – А остров как вообще, большой?

– Чуть меньше трехсот акров, включая пляж. Раньше его называли Исла-де-лос-Пахарос, Птичий остров. Гусман думал назвать свой курорт Исла-Парадисо, но мы, пожалуй, вернемся к изначальному варианту. А вон там буджум. В здешних местах это дерево известно как cotati или cirio . Летом его цветки пахнут медом.

– Да ты сегодня ходячая энциклопедия. По Гуглу вдарил?

– Нет. Когда я был тут в первый раз, Чоле водила меня по округе и рассказывала, как называются всякие животные и растения. Давай-ка пройдемся по лесу.

Они двинулись в сторону бульдозера. По пути Мардер указывал на одно деревце за другим: мексиканская лаванда, мансанита, jicaro, или калабаш, сосна acalote . Местность понемногу поднималась в гору, вскоре заросли поредели до отдельных кустов, и с обрыва друзьям открылся вид на песчаный пляж, обрамлявший северную оконечность острова идеальным овалом.

– Пошли, – сказал Скелли и начал спускаться по осыпи. Мардер последовал за ним без особой охоты, но тропинка оказалась относительно удобной. Перебравшись через каменные завалы, они чуть-чуть прошлепали по воде и наконец вышли на главный пляж острова. Какое-то время друзья созерцали искрящиеся воды Тихого океана и слушали глухой шум прибоя.

– Ничего так пляжик, – заметил Скелли. – И волна хорошая. Надо было доску захватить.

– Да, потрясающий пляж – такого белого песка на много миль вокруг не найдешь. – Мардер нагнулся и пропустил горстку своей собственности через пальцы. – Практически чистый кварцит, потому-то этот пляж и называют Алмазным. Если немного пройти на юг, оттуда, по идее, будет виден мол местной гавани и устье реки.

И он зашагал по влажному песку. Мардер всегда любил море. Любил во все времена года и постоянно вывозил семью на морские каникулы, летом снимая домики на Лонг-Айленде или побережье Джерси, а зимой иногда навещая Доминикану или Антигуа. Их с женой всегда веселило, до чего это походило на клише из объявлений службы знакомств: люблю, мол, долгие прогулки по пляжу. Только они и вправду обожали часами бродить у моря, а Чоле то и дело наклонялась за каким-нибудь предметом, причудливо раскрашенным или высветленным морскими водами, и в конце концов каждая вещь попадала на свою особую полочку у них в кабинете. Кажется, первую они нашли на этом самом берегу – только не на острове, а южнее, на Алмазном пляже. Вдруг Мардера скрутила такая мучительная тоска, что в глазах у него потемнело. Он оступился и упал бы, если б Скелли не подхватил его под руку.

– Друг, ты как?

– Нормально. У меня был провал в прошлое. Флешбэк, если угодно. Я шел по пляжу вместе с Чоле, но происходило это прямо сейчас… в смысле, я был с ней в прошлом, но знал про будущее. Что я… что она умрет. Черт! – Он встрепенулся, как лошадь. – А у тебя бывают флешбэки, Скелли?

– Только кошмары, – ответил тот, но распространяться не стал. Затем указал рукой вперед – туда, где виднелись краешек длинного мола и отмеченный ярко-красным навигационным знаком вход в канал, а еще дальше – зеленовато-бурое пятно в месте впадения Рио-Виридианы.

– Вот и твоя гавань. Как ты и говорил, очень удобное местечко для контрабанды наркотиков. Тихий маленький порт, канал, хорошие дороги на суше. Это, пожалуй, объясняет торс на площади, но не дает ответа на вопрос, с какой стати тебе вздумалось провести золотые годы в самом центре наркотических разборок. Будешь ли так любезен объяснить?

– Не буду, – откликнулся Мардер. – Чуть подальше должна быть лестница.

В конце концов они дошли до лестницы, поднялись по ней и очутились на первой из двух террас, расположенных пониже дома. Тут все было засажено молодыми манговыми деревцами, в одном месте между стволами подвесили гамак. С южной стороны террасы виднелась парочка пирсов (тоже, вероятно, возведенных Гусманом) и крошечная искусственная бухта – миниатюрный причал для яхт. Сами яхты отсутствовали.

– Надо раздобыть лодку, – сказал Скелли. – Тут обалденные места для рыбалки. И еще…

– Что – еще?

– Говоря откровенно, мы с тобой сейчас на острове, и отсюда лишь один путь к отступлению. Мне больше по душе, когда их два или три.

– Ладно, подыщи нам лодку. Мне они тоже нравятся.

– Не парусник, Мардер. Что-нибудь с мотором.

– Да хоть ракетоносец. Лишь бы унять твою паранойю.

Они продолжили прогулку по террасе. На глинобитном валу, устроенном со стороны океана, были установлены столбики, а между ними протянута проволока для кампсиса и бугенвиллей, которые, впрочем, не слишком разрослись. С одного бока проволока оставалась совершенно голой.

Скелли подергал ее, как струну.

– Можно развесить на ней карты и пострелять. Раз уж здесь нет поля для гольфа.

– Да, можно было бы устроить матч-реванш за Лунную Речку.

– У меня как раз с собой карты. Когда я тебя уделаю, ты мне скажешь, какого хрена мы тут забыли?

– Только когда уделаешь, – произнес Мардер.

Скелли ушел и вернулся с колодой карт и корзинкой бельевых прищепок.

– У сеньоры имелось все необходимое, – пояснил он и развесил карты рядком на фоне океана.

– Лишь бы кто-нибудь не объявился на пляже, когда мы приступим, – сказал Мардер.