Ричард Фримен - Поющие кости. Тайны д'Эрбле (сборник)

— Папу привезут в наш дом?

— Боюсь, что нет, — ответил я. — Тело останется в морге, пока не будет заключения коронера.

— Что ж, пусть будет так, — проговорила она с тихой покорностью и продолжила вглядываться в восковое лицо у себя на коленях.

Убедившись, что моя новая знакомая ведет себя в высшей степени разумно, я с облегчением направился обратно, намереваясь встретить полицейских у входа в лес. По дороге и потом, прохаживаясь в ожидании и поглядывая на улицу, я размышлял о случившемся.

Этот человек возвращался вечером домой по привычному пути. Стало быть, о том, что он заблудился, не могло быть и речи. Чего ради? Зачем ему было вечером, в полумраке углубляться в лес? И опять же — в таком мелком месте утонуть просто так, без постороннего вмешательства, просто невозможно.

Так как же все это объяснить? Ведь человек мертв, его тело я обнаружил в озере. Тут можно было предложить три версии, две из которых вряд ли стоило принимать во внимание. Версию о том, что он был пьян, я отверг сразу. Во-первых, эта девушка явно была из приличной семьи, отец ее никак не мог быть пьяницей. Но даже если он действительно был очень пьян, то как добрался до берега посреди леса, да еще в темноте?

И если ему вдруг стало плохо, то эти обстоятельства также оставались невыясненными.

Наконец, была последняя версия, тоже не вполне убедительная, но хотя бы объясняющая его появление там. Самоубийство. Место это безлюдное, тем более вечером. Если человек по какой-то причине решил свести счеты с жизнью, он вполне мог выбрать озеро. И не важно, что оно мелкое.

Версию вроде бы подтверждал тот факт, что дочь искала отца в лесу, полагая, что он заблудился. И все-таки меня это не убеждало.

Появились два констебля с каталкой. С ними был третий, в штатском. Видимо, детектив. Как только они приблизились, детектив представился: «Инспектор Фоллетт». И тут же начал задавать вопросы.

Я назвал свою фамилию, адрес, род занятий, а затем кратко изложил известные мне факты.

Инспектор быстро записал ответы в блокнот, затем спросил:

— Вот вы, как доктор, можете хотя бы приблизительно указать время смерти?

Я задумался.

— Судя по состоянию тела, он умер примерно девять-десять часов назад. Дочь говорит, что отец отсутствовал примерно столько времени.

Инспектор кивнул:

— Насколько я понял, ни с девушкой, ни с ее отцом вы знакомы не были и дополнительно ничего сообщить не можете.

— К сожалению, не могу, — подтвердил я.

Он вздохнул:

— Странно это все. Человек, возвращаясь поздно вечером с работы, по своей воле вдруг забрел на берег озера. Очень сомнительно. Впрочем, не стоит гадать. В ходе расследования все обстоятельства будут тщательно изучены.

Мы вышли к поляне.

— Бедняжка, — пробормотал инспектор, увидев девушку.

Она сидела в прежней позе, но теперь, положив голову мертвого отца на траву, тихо плакала. Я заметил, что ее юбка, от талии до самого низа, насквозь промокла.

Приблизившись к девушке, инспектор снял шляпу. Затем грустным, но внимательным взглядом быстро осмотрел мертвеца и мягко и почтительно обратился к дочери:

— Произошла страшная трагедия, мисс. Позвольте выразить вам искреннее сочувствие и заверить, что я разделяю вашу скорбь, но тем не менее вынужден задать несколько вопросов. Только самые необходимые.

Девушка потупилась, затем подняла глаза и тихо заговорила:

— Благодарю вас. Я все понимаю и готова ответить на вопросы.

— Прежде всего мне хотелось бы узнать ваше имя и адрес, а также имя погибшего джентльмена, который, я полагаю, приходился вам отцом.

— Меня зовут Мэрион Д’Эрбле. Отец — Джулиус Д’Эрбле. Он скульптор и изготовитель манекенов. Вдовец. Я его единственный ребенок, жила вместе с ним. — Подрагивающим голосом девушка назвала адрес их дома в Хайгейте и мастерской отца на Эбби-роуд в районе Хорнси.

— Вы можете как-нибудь объяснить причину случившегося? — спросил инспектор, записав ее ответы в блокнот.

— Причину я просто не могу себе представить, — ответила она. — Вчера отец не пришел домой, и утром я пошла в его мастерскую проверить — папа иногда оставался там ночевать, когда работал допоздна. Женщина, которая убирает в мастерской и живет в доме рядом, сказала, что вчера отец задержался на работе позже обычного. Ушел где-то в начале одиннадцатого. Домой он всегда ходил через лес. Этот путь самый короткий и приятный. Поэтому я пошла в лес посмотреть… может быть, он… — Она всхлипнула. — Потом этот джентльмен сказал мне, что видел в озере… — Мисс Д’Эрбле всхлипнула снова и замолкла.

Бормоча извинения, инспектор закрыл блокнот и кивнул констеблям, стоящим с каталкой в нескольких шагах. Они молча приблизились к погибшему. Мы с инспектором подошли им помочь и вместе быстро положили тело на каталку.

Инспектор повернулся к мисс Д’Эрбле:

— Тело вашего отца сейчас доставят в морг. Потом, если вы пожелаете, могут перевезти к вам домой, но только после заключения коронера. Так что позвольте нам отбыть.

Не произнеся ни слова, она подошла к каталке, поцеловала мертвого отца в лоб, выпрямилась и замерла. Констебли накрыли тело покрывалом, почтительно поклонились и покатили каталку по узкой дорожке. Инспектор двинулся следом.

Мы с мисс Д’Эрбле долго смотрели им вслед. Я размышлял, что делать дальше. Конечно, ее надо проводить до дома. Она устала, и ей явно не по себе. Тем более в мокрой юбке. Но мы были практически незнакомы, и я стеснялся навязывать свое общество.

Однако, увидев, что она дрожит, я осмелел. Особенно после того, как напомнил себе о том, что я врач.

— Вам надо поскорее домой, переодеться. Иначе простудитесь. Я вас провожу.

Она подняла голову:

— На вас тоже вся одежда мокрая. Я доставила вам много хлопот…

— И все же позвольте мне вас проводить, — настаивал я. — У меня на душе станет спокойнее.

Она кивнула:

— Спасибо. Вы очень любезны. На самом деле я бы не хотела возвращаться домой в одиночестве.

Мы пошли. Через поляну и дальше по лесной тропинке. Она впереди, я сзади. Затем вышли на главную тропинку, потом на улицу и дальше к ее дому. Шли молча. Я не делал попыток завести разговор. Все, что я мог бы сказать, представлялось мне неуместным и банальным. А она, погруженная в горестные размышления, возможно, вообще забыла о моем присутствии.

— Надеюсь, — произнес я, когда мы приблизились к дому, — у вас есть кто-то, с кем вы сможете разделить горе?

— Есть, — отозвалась она. — Двое. Близкая подруга, моя ровесница, и наша старая служанка, давно ставшая членом семьи. Она нянчила еще маму, а после ее смерти была и остается в нашем доме за хозяйку. Она очень привязана к моему отцу. Известие о его смерти будет для нее тяжелым ударом. Не знаю даже, как ей сказать… — Ее голос дрогнул.