Энн Перри - Смерть внезапна и страшна

Осознав смысл его рассказа, Калландра пришла в ужас, и Уильям, получив от нее небольшую горстку советов, оставил ее, побледневший и решительный настолько, что она даже испугалась. Сама же леди Дэвьет осталась одна в своей уютной гостиной, освещенная заходящим солнцем и обремененная тяжким грузом познания. Неделю назад сердце ее пело уже просто оттого, что Кристиан не был виновен в смерти Пруденс. Но теперь она могла думать только о том, что сэр Герберт, вне сомнения, будет оправдан, а кроме того, о новом горе, которое ляжет на леди Филомену Стэнхоуп… Да знает ли она, в конце концов, о том, что ее муж виновен в убийстве? Калландра могла лишь догадываться об этом… Возможно, что и не знает. А ведь она должна была еще узнать, что ее старший сын был отцом погубленного ребенка Виктории. Акт инцеста редко оставался единственным. Другим ее дочерям грозила та же мрачная перспектива…

И не было никакого способа смягчить этот удар. Миссис Дэвьет не могла придумать, как сделать его хотя бы терпимым. Однако бессмысленно было оставаться дома, в мягком кресле, среди ваз с цветами, книг и подушек, где на солнце дремали кошки, а собачка с надеждой поглядывала на нее одним глазом, на случай если хозяйка решит с нею погулять.

Калландра встала, спустилась в холл и вызвала дворецкого и лакея, чтобы, не теряя времени, направиться к дому Стэнхоупов. В такое время визиты были не приняты; к тому же леди Филомена едва ли принимала сейчас гостей, но Калландра Дэвьет была готова преодолеть подобные препятствия. Она покинула свой дом в простом вечернем платье: этот фасон был в моде два года назад, но ей даже не пришло в голову заказать туалет посовременнее.

В экипаже она глубоко задумалась. Через некоторое время, с удивлением обнаружив себя у дверей дома Стэнхоупов, Калландра велела кучеру подождать, выбралась наружу без всякой помощи и направилась к входной двери. Красивое, но без особых претензий дерево, из которого она была сделана, свидетельствовало о богатстве. Гостья мельком поглядела на нее, с горечью отметив, что сэр Герберт сохранит все это – разве что его репутация претерпит легкий ущерб. Леди Дэвьет не могла испытывать удовлетворения от того, что вся дальнейшая жизнь хирурга будет навсегда отмечена шрамом: все ее мысли были полны той боли, которую она несла его жене.

Калландра позвонила в колокольчик, и ей ответил лакей. Должно быть, в эти скверные времена работавшие там женщины находились в задней части дома. Мужчине было проще управиться с любопытными и бестактными визитерами.

– Да, сударыня? – осторожно спросил слуга.

– Леди Калландра Дэвьет, – отрывисто проговорила гостья, передавая ему свою визитную карточку. – У меня весьма неотложное дело к леди Стэнхоуп. Я весьма сожалею, что не могу подождать до более удобных времен. Не известите ли вы ее о моем прибытии? – Это прозвучало как приказ, а не вопрос.

– Безусловно, сударыня, – строго ответил лакей, принимая карточку и не читая ее. – Но леди Стэнхоуп в настоящее время не принимает.

– Я приехала не со светским визитом, – проговорила Калландра. – У меня скорее медицинский вопрос.

– Неужели… неужели сэр Герберт заболел? – Лицо слуги побледнело.

– Нет, насколько я знаю, нет.

Невзирая на весь свой опыт, лакей колебался, не зная, что делать. Потом он поглядел незваной гостье в глаза и, должно быть, заметил в них настойчивость, силу, авторитет и твердую волю, от которых нельзя было отделаться недомолвками.

– Да, сударыня. Если вам угодно, подождите в утренней гостиной. – Слуга открыл дверь пошире, пропуская леди, и провел ее в очень строгую комнату, совершенно лишенную цвета: она словно поблекла из-за долгого отсутствия в ней людей. Дом, похоже, был погружен в траур.

Филомена Стэнхоуп появилась буквально через несколько мгновений. Взволнованная и встревоженная, она поглядела на Калландру, явно не узнавая ее. Свет никогда много не значил для этой дамы, а госпиталь представлялся ей всего лишь местом, где работал ее муж. Миссис Дэвьет была заранее расстроена тем гибельным разочарованием, которое ей суждено было принести этой женщине, поселив в ее доме вечное разделение.

– Леди Калландра? – вопросительным голосом проговорила хозяйка. – Мой лакей утверждает, что у вас есть для меня какие-то новости?

– Увы, это так, и я глубоко сожалею об этом, но если я промолчу, возможна новая трагедия.

Филомена осталась стоять, только лицо ее еще больше побледнело.

– Что такое? – Она была настолько потрясена, что игнорировала все правила этикета. В известной мере подобная новость была хуже, чем смерть кого-то из близких. Эту мрачную гостью ожидали, знали, как с ней обращаться; каждому было известно заранее, как поступать в любом горе. Смерть посещала все дома, не минуя ни благополучных, ни опозоренных. – Что случилось?

– Мне непросто говорить об этом, – начала Дэвьет, – я предпочла бы сесть. – Она собиралась добавить, что так будет легче самой хозяйке, но эти слова были абсурдны. Ничто не могло смягчить подобный удар.

Миссис Стэнхоуп не тронулась с места:

– Прошу вас, говорите же, что случилось, леди Калландра!

– Ничего нового. Просто старые грехи и скорби выплывают наружу. И о них должно быть известно, чтобы они не повторились.

– О ком вы говорите?

Гостья вздохнула. Все складывалось так болезненно и, быть может, даже хуже, чем она рассчитывала.

– О ваших детях, леди Стэнхоуп, – сказала она наконец.

– О моих детях? – В голосе Филомены не слышалось настоящей тревоги; скорее в нем звучало недоверие. – Что общего у моих детей с этим… испытанием? И потом, что вы можете знать о моей семье? И откуда вы могли хоть что-то узнать?

– Я числюсь среди попечителей Королевского госпиталя. – Не считаясь с желаниями хозяйки дома, Калландра села. – Некоторое время назад ваша дочь Виктория консультировалась там у хирурга по поводу беременности.

Миссис Стэнхоуп побледнела, но сохранила власть над собой и не стала садиться.

– В самом деле? Я не знала этого, но едва ли теперь это важно. Если только вы не собираетесь сказать, что именно ваш хирург и погубил ее…

– Нет, это не так. – Слава богу, она могла сказать это! – Ее беременность зашла чересчур далеко, и он отказался проводить операцию.

– Тогда я не понимаю, зачем вы вновь поднимаете этот вопрос. Разве что ради того, чтобы разбередить старые раны?

– Леди Стэнхоуп… – Миссис Дэвьет ненавидела себя; она ощущала боль в животе, желудок мешал всему ее телу. – Леди Стэнхоуп, вы знаете, кто был отцом ребенка Виктории?

Голос Филомены зазвучал сдавленно:

– Едва ли подобные сведения должны интересовать попечителей, леди Калландра.

– Но вы знаете?