Найо Марш - Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)

— Уж больно не хочется, сэр, чтобы такую семью в какой-нибудь скандал впутали. В этом доме еще мой отец дворецким служил, у прежнего баронета, у троюродного брата сэра Генри — его сэр Уильям Анкред звали, — да я и сам при нем начинал: сперва на кухне ножи чистил, а потом меня в лакеи поставили. Сэр Уильям, он был джентльмен, он с актерами не знался, сэр. Для него это был бы тяжелый удар.

— Вы имеете в виду то, как умер сэр Генри?

— Я имею в виду, — Баркер поджал дрожавшие губы, — я имею в виду то, как в последнее время все в доме изменилось.

— Вы говорите о мисс Оринкорт?

— Тю! — произнес Баркер, убедительно доказав, что служит Анкредам всю жизнь.

— Послушайте, — неожиданно сказал Родерик, — а вам известно, что подозревают ваши хозяева?

Старик долго молчал.

— Не хочу я об этом думать, сэр, — прошептал он. — Прислуга много о чем сплетничает, но я сплетни не одобряю и сам в них не участвую.

— Хорошо. Тогда, может быть, расскажете про комнату?

Но из его рассказа Родерик почерпнул мало нового. Да, было темно, сэр Генри лежал на кровати скрючившись, «будто пытался сползти на пол», — боязливо добавил Баркер; в комнате отвратительно пахло, вещи валялись в беспорядке, шнур звонка был оборван.

— А где была кнопка? — спросил Родерик. — Сам наконечник?

— У него в руке, сэр. Он сжимал его в кулаке. Мы сперва не нашли.

— Вы его сохранили?

— Лежит здесь в туалетном столике, сэр. Я сам его туда положил, собирался потом починить.

— Вы его не развинчивали, не осматривали?

— Нет, сэр. Просто убрал в стол, а звонок отключил от сети.

— Прекрасно. Теперь поговорим о том, что было вечером, когда сэр Генри ложился спать. Вы его тогда видели?

— Да, сэр, конечно. Как обычно. Он вызвал меня звонком уже в первом часу ночи, и я сразу сюда поднялся. Я ведь был у него заместо камердинера. Прежний камердинер давно уволился.

— Он вызвал вас тем звонком, который в комнате?

— Нет, сэр, он всегда звонил из коридора, по дороге к себе. Пока он дошел до спальни, я уже поднялся по черной лестнице и ждал его.

— В каком он был состоянии?

— В ужасном. Очень был сердитый, кричал, ругался.

— Он был сердит на свою родню?

— Да, сэр. Обозлился на них невозможно.

— Продолжайте.

— Я помог ему надеть пижаму, потом халат, а он все не унимался, все бушевал, и еще его желудок мучил. Я достал ему из аптечки лекарство. Но он сказал, что примет его позже, и я поставил пузырек и стакан возле кровати. Потом, значит, предлагаю уложить его в постель, а он вдруг говорит, что, мол, позови ко мне мистера Ретисбона. Это их семейный поверенный, сэр, он всегда приезжает на день рождения. Я пробовал его отговорить: я видел, что он устал, нервничает, но он и слушать меня не хотел. Помню, я взял его за локоть, и он совсем разъярился. Мне даже страшно стало. Я пытался его удержать, но он вырвался.

Родерик вдруг отчетливо представил себе, как в этой роскошной спальне борются два старика.

— Я понял, что его не утихомирить, — продолжал Баркер, — и, как он велел, привел к нему мистера Ретисбона. Потом он снова меня позвал и приказал пригласить двух слуг, которых мы каждый год берем в этот день себе в помощь. Они муж и жена, мистер и миссис Кенди; раньше работали у нас постоянно, а теперь у них свой магазин в деревне. Как я понял из разговора, сэр Генри хотел, чтобы они засвидетельствовали его подпись на новом завещании. Я привел их сюда, и сэр Генри велел мне передать мисс Оринкорт, чтобы питье она принесла через полчаса. Потом он сказал, что я могу быть свободен. Ну, я и ушел.

— Вы пошли предупредить мисс Оринкорт?

— Сначала я переключил его звонок, сэр, чтобы, если ночью ему что-нибудь понадобится, звонок звонил не у меня, а в коридоре, возле комнаты миссис Миллеман. У нас специально так устроено на случай, если что-то очень срочное. Должно быть, наконечник оторвался прямо у него в руке, когда он еще не успел нажать кнопку, потому что, даже если бы миссис Миллеман спала и не расслышала, мисс Дези услышала бы обязательно — она ведь ночевала в той же комнате. А у мисс Дези сон очень чуткий.

— Вас не удивляет, что он не позвал на помощь, не закричал?

— Никто бы все равно не услышал, сэр. В этой части дома стены очень толстые, раньше они были наружными. Это ведь новое крыло, сэр, его пристроил прежний баронет.

— Понятно. А где в это время была мисс Оринкорт?

— Она ушла к себе, сэр. Все остальные были в гостиной.

— Все до одного?

— Да, сэр. Кроме нее и мистера Ретисбона. И кроме миссис Аллен — она у нас тогда гостила. А так вся семья была там. Миссис Миллеман сказала, что мисс Оринкорт поднялась к себе, и я действительно нашел ее там. А мистер Ретисбон сидел в зале.

— Так, ясно. А кто готовил и приносил сэру Генри овлатин?

На этот вопрос старик ответил очень обстоятельно. До возвышения Сони Оринкорт питье сэру Генри всегда готовила Миллеман. Затем эту обязанность взяла на себя Соня. Молоко и прочие ингредиенты в ее комнату приносила горничная. Соня варила овлатин у себя на плитке, потом переливала его в термос и через полчаса после того, как сэр Генри отходил на покой, приносила термос к нему в спальню. Сэр Генри спал плохо и, случалось, пил овлатин не сразу, а лишь в середине ночи.

— Куда подевались термос и чашка с блюдцем?

— Их отсюда унесли и вымыли, сэр. Сейчас ими уже снова пользуются.

— Но он хоть сколько-нибудь выпил?

— Не знаю, сэр; во всяком случае, в чашку он его налил и в блюдечко тоже — для кота. Он всегда ему немного наливал и ставил блюдце на пол. Но и чашка, и термос, и пузырек с лекарством — все валялось на полу; молоко и лекарство вытекли на ковер.

— А лекарство он принял?

— Стакан был грязный. Он лежал в блюдце.

— И конечно, его тоже вымыли. А пузырек с лекарством?

— Как я уже сказал, сэр, он тоже валялся на полу. Это был свежий пузырек. Я тогда был очень расстроен, но все же попытался немного навести порядок, хотя и сам не понимал, что делаю. Помню, я отнес грязную посуду и пузырек вниз. Пузырек выбросили, а все остальное помыли. Аптечку тоже всю как следует вычистили и вымыли. Она в ванной, сэр, за той дверью. Мы здесь все вытряхнули и навели чистоту, — с сознанием добросовестно выполненного долга подытожил Баркер.

Фокс пробормотал что-то нечленораздельное.

— Хорошо, — сказал Родерик. — Но вернемся к тому моменту, когда вы пошли к мисс Оринкорт. Вы ее тогда видели?

— Нет, сэр. Я постучался, и она говорила со мной через дверь. — Он неловко заерзал.

— Вас что-то смущает?

— Да как-то странно мне это… — Его голос угас.

— Что странно?

— Ведь вроде она должна была там быть одна, — задумчиво сказал Баркер. — Потому что, как я уже говорил, сэр, все остальные были внизу, да и позже, когда я принес им грог, они сидели в гостиной в полном сборе. Но, когда я стучался к мисс Оринкорт, сэр, мне, ей-богу, послышалось, что она смеется.