Дороти Сэйерс - Возвращение в Оксфорд

— Вы сейчас похожи на нервную мамашу, — заявила декан, — чей сынок должен декламировать «Гибель Гесперуса» [231] Баллада американского поэта Генри Вордсворта Лонгфелло (1807–1882). на школьном концерте.

— Я скорее чувствую себя как мать Даниила:

— Уррр! — отозвалась декан. [232] Гарриет и декан вспоминают стихотворение Вейчела Линдсея (1879–1931) «Джаз Даниила». Линдсей считается отцом так называемой «поющей поэзии» — он стремился к тому, чтобы его стихи можно было петь. После строк, цитируемых Гарриет, идет следующий пассаж: А львы прорычали: «Хотим Даниила. Хотим Даниила. Хотим Даниила. Хотим. Урррррррррррррррррррр. Урррррррррррррррррррр». Перевод с англ. Вадима Розова.

Гарриет и мисс Мартин стояли у двери профессорской, из которой хорошо просматривался вход с Джоветт-уок. На Старом дворе кипела жизнь. Кто-то торопился переодеться к ужину, другие, уже переодевшись, прохаживались группами в ожидании гонга; кто-то играл в теннис; мисс де Вайн вышла из библиотечного крыла, рассеянно поправляя шпильки (которые Гарриет успела проверить и идентифицировать); от Нового двора медленно плыл элегантный силуэт.

— У мисс Шоу новое платье, — заметила Гарриет.

— И какое шикарное! Между прочим, это в честь Даниила.

— Декан, вы подколодная змея.

— Все мы этим грешим. Этот ранний сбор выглядит прямо-таки зловеще. Даже мисс Гильярд надела свое лучшее черное платье со шлейфом. Мы явно рассчитываем взять числом.

Не то чтобы в этом было что-то из ряда вон выходящее: преподаватели вполне могли собраться перед дверью профессорской ясным летним вечером в ожидании ужина, но, оглядевшись, Гарриет признала, что никогда еще они не собирались в столь полном составе до семи. У всех настороженный вид, подумала она, а у некоторых даже враждебный. Избегают смотреть друг другу в глаза, сбились в стаю, будто защищаясь от внешней угрозы. Ей вдруг показалось страшно нелепым, что кто-то может бояться Питера Уимзи, — сейчас они все представлялись ей безобидной группкой нервных пациентов в приемной у дантиста.

— Мы, кажется, встречаем нашего гостя с большой помпой, — произнес вдруг ей в ухо резкий голос мисс Пайк. — Надеюсь, он не робкого нрава?

— Нрава он весьма крутого, — сказала Гарриет.

— О, кстати, — встрепенулась декан, — а как у него с манишкой?

— Вкрутую, разумеется, — запальчиво ответила Гарриет. — Если она хоть раз хлопнет или вздуется, с меня пять фунтов.

— Хотела спросить, — сказала мисс Пайк, — а как получался этот хлопающий звук? Я не решилась задать доктору Трипу столь личный вопрос, но мне очень любопытно.

— Спросите лучше у лорда Питера, — посоветовала Гарриет.

— Если вы считаете, что его это не обидит, то спрошу, — совершенно серьезно ответила мисс Пайк.

Часы Нью-колледжа несколько не в лад прозвонили четыре четверти и пробили семь.

— Пунктуальность — явно одна из добродетелей, присущих нашему джентльмену, — сказала декан, глядя на привратницкую. — Вы бы встретили его, подбодрили перед испытанием.

— Думаете? — Гарриет покачала головой. — Таммаса Йони с толку не собьешь. [234] Таммас Йони — персонаж романа Джона Бучана (1875–1940) «Хантингтауэр» (1922) — один из славных бойцов организации, образованной мальчишками из бедных семей в Шотландии.

Может быть, мужчине и нелегко идти в одиночку по широкому двору под перекрестными взглядами академических дам всех видов и мастей, но это просто детские игрушки в сравнении с долгой дорогой от павильона до питча на «Лордс», когда выбито всего пять калиток, а нужно еще девяносто девять. Тысячи современников могли бы узнать этот легкий, неторопливый шаг, эту уверенную посадку головы. Гарриет дала ему пройти три четверти пути в одиночестве, а затем вышла навстречу:

— Вы не забыли почистить зубы и помолиться?

— Нет, мама. Еще я подстриг ногти, помыл за ушами и взял чистый носовой платок.

Взгляд Гарриет упал на проходивших мимо студенток — увы, они не могли бы сказать о себе то же самое. Они казались растрепанными и неопрятными, и Гарриет внезапно почувствовала благодарность к мисс Шоу, которая всегда уделяет столько внимания одежде. Что касается ее спутника, он весь, от прилизанной желтой шевелюры до кончиков ботинок, излучал опасность. От утреннего настроения не осталось и следа, глаза горели озорством, которого хватило бы на целую стаю диких обезьян.

— Что ж, идемте, и ведите себя прилично. Вы виделись с племянником?

— Виделся. Вероятно, завтра мне придется объявить себя банкротом. Он просил передать вам его любовь, будучи уверенным, видимо, что хоть этого добра у меня осталось вдоволь. И вся она вернулась к вам, хотя была моею. [235] Чуть измененная строка из стихов, зачитанных Белым Кроликом в последней главе «Алисы в Стране Чудес». Вам идет яркий цвет.

Тон его был приятно отстраненным, и она надеялась, что он имеет в виду ее платье, а не ярко вспыхнувшие щеки, но кто его знает. Она была рада передать Питера декану, которая подошла приветствовать его и избавила Гарриет от церемонии представления гостя всем присутствующим. Гарриет же могла забавляться, наблюдая за происходящим. Мисс Лидгейт в своей непосредственности встретила Питера точно так же, как встретила бы любого другого гостя, и стала заинтересованно расспрашивать его о ситуации в Центральной Европе. Светская улыбка мисс Шоу лишь подчеркнула отрывистое приветствие мисс Стивенс, которая тут же принялась оживленно обсуждать дела колледжа с мисс Эллисон. Мисс Пайк задала какой-то острый вопрос о недавнем убийстве, мисс Бартон приблизилась к Уимзи с явной целью внушить ему должные взгляды на смертную казнь, но была обезоружена его неколебимым дружелюбием и вместо этого заметила, что сегодня чудесный день.

«Каков артист!» — подумала Гарриет, наблюдая, как мисс Бартон, потерпев поражение, передает его мисс Гильярд.

— Рад знакомству, — говорил тем временем Уимзи, с улыбкой глядя в колючие глаза тьютора по истории. — Ваша статья в «Историческом вестнике» о дипломатических аспектах развода…

(«Боже, — подумала Гарриет. — Надеюсь, он знает, о чем говорит».)

— …поистине мастерски. Мне только кажется, что вы несколько недооценили то давление, которое испытывал Клемент, [236] Скорее всего, имеется в виду папа Клемент VII (1523–1534), у которого Генрих VIII безуспешно пытался добиться разрешения на развод. когда…

— …судя по неизданным донесениям, которые находятся в распоряжении…