Дороти Сэйерс - Возвращение в Оксфорд

…изготовившаяся к прыжку. Вот, значит, чего он ждал. Она почти видела, как встал дыбом шелковистый мех.

— Конечно, я не хочу сказать, что можно пренебрегать работой из-за личных дел, — подала голос мисс Лидгейт. — Но если уж на человеке лежит ответственность в частной жизни, он должен ее нести. И если работа этому мешает, возможно, нужно оставить работу.

— Совершенно согласна, — отчеканила мисс Гильярд. — Но у меня так немного личных обязанностей, возможно, я не имею права судить. А вы как считаете, миссис Гудвин?

Повисла неприятная пауза.

— Если вы имеете в виду меня лично, — ответила миссис Гудвин, встав и повернувшись к мисс Гильярд, — то я настолько согласна с вами, что попросила доктора Баринг принять мою отставку. Не потому, что против меня выдвинуты все эти чудовищные обвинения, а потому, что в данных обстоятельствах я не могу делать свою работу так, как следует. Но вы все очень ошибаетесь, если думаете, что я имею отношение к тем неприятностям, которые происходят в колледже. Я сейчас уйду, и вы можете говорить обо мне что хотите, но позволю себе отметить: те, кто питает страсть к фактам, должны добывать их из объективных источников. Мисс Бартон, по крайней мере, согласится, что душевное здоровье — тоже немаловажный фактор.

В ужасающем молчании, которое последовало за этой речью, три слова лорда Питера упали словно три льдинки:

— Пожалуйста, не уходите.

Миссис Гудвин замерла у двери.

— Было бы очень жаль, — сказала ректор, — если бы кто-то принял на свой счет слова, сказанные в отвлеченной дискуссии. Я уверена, мисс Гильярд не имела в виду ничего подобного. Разумеется, одни лучше, чем другие, способны увидеть обе стороны проблемы. Я полагаю, в вашей работе, лорд Питер, часто встречается конфликт интересов?

— О да. Однажды, как мне казалось, я встал перед приятным выбором, кого повесить: собственного брата или собственную сестру. [246] Эти события описаны в романе «Облако свидетелей» (1926). Но, к счастью, все обошлось.

— А если бы не обошлось? — спросила мисс Бартон, с наслаждением прибегая к argumentum ad hominem . [247] Аргумент к человеку (лат.) — аргумент, основанный на личности оппонента, а не на сути дискуссии.

— Ну… что идеальный сыщик делает в такой ситуации, мисс Вэйн?

— Профессиональный этикет диктует вытянуть у преступника признание, а после обоим принять яд в библиотеке.

— Видите, как все просто, если следовать правилам, — сказал Уимзи. — У мисс Вэйн нет никаких колебаний. Она скорее твердой рукой сотрет меня с лица земли, нежели повредит моей репутации. Но не все вопросы решаются так просто. Представим себе художника, гения, который должен выбирать: морить ли ему голодом близких или рисовать халтуру, чтобы содержать семью.

— Ему не следует заводить семью, — сказала мисс Гильярд.

— Бедняга! Тогда его ждет еще один интересный выбор: между подавлением желаний и аморальностью. Миссис Гудвин, я полагаю, будет против подавления, а другие могут возражать против аморальности.

— Это не важно, — сказала мисс Пайк. — Вы дали ему гипотетическую жену и детей. Тогда он может бросить рисовать. Конечно, если он действительно гений, то это потеря для человечества. Но он не должен рисовать плохие картины — вот это действительно было бы аморально.

— Почему? — спросила мисс Эдвардс. — Какая разница? Несколькими плохими картинами больше или меньше…

— Огромная разница, — вмешалась мисс Шоу. Она знала толк в картинах. — Когда хороший художник рисует плохую картину, он предает правду — свою правду.

— Такая правда всегда относительна, — возразила мисс Эдвардс.

Декан и мисс Берроуз вцепились в этот аргумент, и Гарриет увидела, что спор вот-вот уйдет в другую сторону, а значит, пришел момент бросить мяч обратно в круг. Теперь она понимала, чего он хочет, хотя и не понимала зачем.

— Если вы не можете договориться о художнике, то пусть будет кто-то другой. Например, ученый.

— Я не возражаю против научной халтуры, — сказала мисс Эдвардс. — Например, популярная книга — не обязательно антинаучная.

— До тех пор, — вставил лорд Питер, — пока она не фальсифицирует факты. Но это может быть и что-то другое. Есть такой роман под названием «Поиск»…

— Чарльз Сноу, — подхватила мисс Берроуз. — Забавно, что вы о нем вспомнили. Это была книга, которая…

— Я знаю, — сказал Питер. — Возможно, потому я ее и вспомнил.

— Я не читала этот роман, — призналась ректор.

— А я читала! — сказала декан. — Это о человеке, который начинает как ученый, и все у него идет очень хорошо, а потом он должен получить важную административную должность, и тут он обнаруживает, что по небрежности допустил ошибку в научной работе. Не проверил результаты помощника или что-то такое. Кто-то выясняет это, он не получает должность. И решает, что наука его не интересует.

— Ясное дело, — заметила мисс Эдвардс. — Его интересует должность.

— Но, — возразила мисс Чилперик, — если это была просто ошибка…

— Там главное, что ему говорит пожилой ученый, — сказал Уимзи. — Он говорит: «Единственный этический принцип, без которого невозможна наука, — это всегда говорить правду любой ценой. Если мы не станем наказывать за невольные ошибки, то откроем дорогу намеренно ложным утверждениям. А намеренно ложное утверждение — самое серьезное преступление, которое может совершить ученый». Что-то в таком роде, возможно, я не совсем точно цитирую.

— Ну, это несомненно. Ничто не может оправдать намеренную фальсификацию…

— А какой смысл в намеренной фальсификации? — спросила казначей. — Какая от этого может быть выгода?

— Бывает, и часто, — ответила мисс Гильярд. — Ради победы в споре. Или из честолюбия.

— Какого честолюбия? — удивилась мисс Лидгейт. — Какое удовлетворение можно получить от репутации, которую ты не заслуживаешь? Это ведь ужасно.

Ее невинное негодование несколько разрядило обстановку.

— А как же Лжеисидоровы декреталии, Чаттертон, Оссиан, Генри Айрленд, [248] Все перечисленное — разного рода мистификации и подделки. Лжеисидоровы декреталии — сборник подложных церковных документов, составленный в середине IX века в империи Каролингов для обоснования притязаний римских пап на верховенство над светской властью. Томас Чаттертон (1752–1770) — английский поэт, выдававший свои произведения за средневековые записи (некоего Томаса Роули), найденные в древней церкви . Оссиан — кельтский бард III века, который стал героем знаменитой мистификации: в середине XVIII века поэт Джеймс Макферсон опубликовал прозаические переводы на английский язык нескольких поэм, якобы принадлежавших Оссиану, эта публикация наделала много шуму, однако предъявленные Макферсоном «оригиналы» считаются подделкой. Уильям Генри Айрленд (1775–1835) — английский литератор, известный своими подделками рукописей Шекспира. все эти памфлеты XIX века…