Энтони Беркли - Осторожно: яд!

А потом, выйдя прогуляться, встретил Гарольда Чима.

— Все это становится довольно серьезно, ты так не думаешь, Дуглас? — Это были его первые слова.

— А что именно?

— То, чем занимается брат Джона. Ты не знаешь? Сегодня утром до завтрака он первым делом встретился с Блейком и поручил ему извлечь из могилы гроб с телом и перевезти в морг. Блейк сказал, что не может это сделать без разрешения властей, — эксгумация вещь серьезная, это понятно, — но Сирил Уотерхаус убедил его, что пока могила не оформлена, тело не считается похороненным, так что тут правила эксгумации не действуют. Довольно забавно, ты не считаешь? Как бы то ни было, Блейк согласился. Довольно настырный тип этот Сирил. Как он тебе показался?

Я сказал Гарольду, что Сирил Уотерхаус произвел на меня тягостное впечатление и что он действительно настырный и склонен любые узлы, в том числе юридические, не распутывать, а разрезать.

Затем Гарольд сообщил мне новости.

Он славился у нас тем, что всегда все знал. Как это ему удавалось, уму непостижимо.

Я узнал, что сегодня рано утром Сирил Уотерхаус позвонил известному лондонскому хирургу и пригласил приехать сделать вскрытие, затем он связался со своим доктором, чтобы тот приехал ассистировать. А вот местного хирурга пригласить отказался.

— Представляешь, какую обиду он нанес Глену?! — вскипел Гарольд. — Да это противоречит профессиональной этике! Впрочем, этому Уотерхаусу на все наплевать. Взял на себя ответственность поднять из могилы фактически захороненное тело, и хоть бы что. Интересно, что скажут по этому поводу власти, когда узнают?

— Факт свершился, — сказал я, — так что, наверное, ничего не скажут.

Гарольд кивнул:

— Да, этот тип, наверное, привык всегда выходить сухим из воды. А если там что-то найдут, представляешь, какой он поднимет шум?!

— Не представляю, что там могут найти, — категорически заявил я.

— Если честно, я тоже не вижу в этом предприятии никаких перспектив, — согласился Гарольд.

Мне было пора сворачивать к дому, и я пригласил Гарольда зайти выпить со мной чаю. Френсис уехала на машине в Торминстер.

У Гарольда было контрпредложение:

— А давай заглянем к Брумам? У Глена могут быть какие-то новости.

— Ты имеешь в виду, насчет вскрытия? Так ведь он не присутствовал.

— Нет, он там был. Доктор Руквей, тот, что из Лондона, пригласил его тоже ассистировать. В том, что он так поступит, не было сомнений.

— Понимаю, — сказал я. — Ну тогда пошли.

По дороге я размышлял над тем, что рассказал мне Гарольд. Впрочем, тут не было ничего удивительного. Если человек неожиданно умирает, это всегда вызывает подозрения. И в деревне некоторые откровенно сожалели, что умер Джон, а не его жена. Ей вроде это было положено, как вечно больной. Меня смущало, что где-то в глубине души я с ними соглашался. Мы терпели Анджелу, сочувствовали, но никто, кажется, к этой женщине особой симпатии не испытывал. А в деревне так ее вообще недолюбливали.

Брумы жили в конце главной улицы, в большом, довольно старом доме, характерном для провинции западной Англии.

Горничная проводила нас в гостиную. Мы пришли как раз вовремя. Рона только что поставила на стол большой серебряный поднос с чаем, а Глен сидел, удобно вытянувшись, в кресле.

Рона встретила нас вялой улыбкой, а Глен понимающе кивнул.

— Что, явились выведывать профессиональные секреты? Ничего не выйдет.

— О чем ты, не понимаю? — удивился Гарольд. — Я жажду выпить чашечку чаю, если у Роны еще остался. И вот привел Дугласа. Жена бросила его, отправилась развлекаться в Торминстер.

Рона снова бледно улыбнулась.

Мы сели.

Гарольд намазал себе бутерброд с маслом.

— Так что? Тебя еще не лишили практики?

— С чего это? — буркнул Глен.

— Ладно тебе запираться, — продолжал давить Гарольд. — Все равно ведь рано или поздно расскажешь, никуда не денешься. Это была эпидемическая диарея или нет?

— Почитай газеты, там все написано, — ответил Глен.

Гарольд оживился:

— При чем тут газеты?

— А при том, что репортеры не дремлют, и если вдруг ни с того ни с сего похороненное тело вытаскивают из могилы и волокут на вскрытие, это событие обязательно попадет в газеты.

— Какие-то образцы отправили на анализ в Лондон? — деловито спросил Гарольд.

— А разве не для этого все затевалось?

Гарольд кивнул:

— Я понял. Спасибо.

Горничная принесла чашки, и я воспользовался ее присутствием, чтобы сменить тему. По правде говоря, бесстыдные расспросы Гарольда меня смущали.

— Как там Анджела? Не нужна ли ей помощь?

— А что с ней? — безразлично спросил Глен.

Я подробно рассказал, что происходило в тот вечер, когда приехал Сирил.

— Ну и что? — заметил Глен. — У нее ведь есть адвокат, пусть посоветуется.

— Я прослежу, чтобы она с ним связалась, — сказала Рона. — Отправлюсь туда сразу после чая.

Глен меланхолично рассмеялся.

— Не думаю, что тебе нужно сильно тревожиться насчет Анджелы.

Мы удивленно посмотрели на него.

— Смерть нашего друга пошла ей на пользу.

— Глен, — воскликнула Рона, — о чем ты?!

Он посмотрел на нее.

— Вот увидишь, отныне Анджела начнет расцветать, как цветок весной. Ее здоровье чудесным образом поправится, она полностью исцелится от всех болезней.

Мы молча глазели на Глена, пока Гарольд не проговорил восхищенно:

— Я понимаю. Ты хочешь сказать, что на самом деле она ничем не болела? Никогда? То есть она «мнимая больная»?

Глен закурил сигарету и язвительно улыбнулся:

— Она вас всех дурачила! Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Эта бедная женщина прежде всего дурачила себя. Многие годы. Невротичка. Пациентка психиатра.

Я подавленно молчал. Трудно было осознавать, что Анджела, которую все ублажали, которой сочувствовали, считая ее неизлечимой больной, оказывается, все это время была такой же здоровой, как моя Френсис.

— Любопытно, — заметил Гарольд и со знающим видом добавил (он читал Фрейда и гордился этим): — Подсознательное оправдание сексуальной фригидности?

— Чушь, — отозвался Глен.

— Что?

— А то, что не надо ко всему приплетать Фрейда.

— Как же так? — Гарольд обратился за поддержкой к Роне: — Ты слышала, что он сказал? Но мы же все давно догадывались, что Анджела, как жена для такого полнокровного мужчины, как Джон, совершенно не годится. Ты это понимала, Рона?

— Ну понимала, ну и что? — равнодушно отозвалась Рона, как будто предмет разговора ее совсем не интересовал.

— Так вот, — воинственно продолжил Гарольд, — я полагаю, что Анджела именно по этой причине представлялась вечно больной. Если у тебя, Глен, есть лучшее объяснение, то давай говори.

— При чем тут лучшее, не лучшее, — проговорил Глен, растягивая слова. — У меня есть правильное объяснение. Анджела относится к астеническому типу. У нее продолговатое лицо яйцеобразной формы, она кажется выше ростом, чем на самом деле, длинная шея, плоские груди, острый подбородок и так далее. Она также немного шизофреничка. Ты бы это понял, Гарольд, если бы читал еще кого-то из психологов, кроме вышедшего в тираж Фрейда. Но в первую очередь она эгоцентричка. Помешана на престиже и для его достижения способна на многое. Даже лежать на спине в постели до конца жизни, если это единственный способ.