Энн Перри - Находка на Калландер-сквер

Питт вынужден был ждать еще четверть часа, после чего Гарсон Кэмпбелл пригласил его пройти в кабинет. Он увидел Кэмпбелла. Широко расставив ноги, тот стоял перед камином, немного покачиваясь взад-вперед, и выглядел раздраженным.

— Ну Питт, в чем дело? — хрипло спросил он.

Инспектор сразу же решил, что не стоит хитрить. Гарсон — умный и недружелюбный человек, способный учуять все словесные ловушки, расставленные перед ним.

— Вы знали, что доктор Больсовер был шантажист? — спросил Питт.

Кэмпбелл чуть подумал.

— Да, — сказал он медленно.

Инспектор почувствовал сильное возбуждение.

— Откуда вы это знали, сэр?

Холодные серые глаза Кэмпбелла смотрели на него с язвительной усмешкой.

— Не потому, что он шантажировал меня, инспектор. Тот, кто был его жертвой, приходил ко мне за советом. Естественно, я не могу назвать его имя.

Питт знал, что давить на него бесполезно. Есть люди, которых можно принудить или запугать, но Гарсон Кэмпбелл таковым не был.

— Не могли бы вы сказать, какой совет вы дали этому человеку?

— Могу. — Кэмпбелл слегка улыбнулся. — Я посоветовал ему платить, хотя бы некоторое время. Это было бы неблагоразумием, но не преступлением. Опасность, что тайное станет явным и принесет реальный вред, вскоре должна была пройти. Я также обещал поговорить с Фредди и предупредить его, что подобные штучки во второй раз не пройдут.

— И вы поговорили?

— Да.

— И какова была реакция доктора Больсовера?

— Не заслуживающая доверия, инспектор. Человек, способный на шантаж, не остановится перед небольшой ложью. Я так думаю.

— Шантаж — это преступление, мистер Кэмпбелл. Подлое и коварное. Шантажист сам рассчитывает на секретность. И обычно он трус. Более сильная личность может легко его запугать. Мистер Сотерон таковым не является, а вы — да.

Кэмпбелл поднял брови в изумлении:

— Так вы знали об этом?

— Конечно. — Питт почувствовал небольшое удовольствие от того, что позволил себе сейчас быть немножко высокомерным.

— И вы не арестовали беднягу Реджи? Он же полный идиот. Очень легко впадает в панику.

— Я заметил, — согласился инспектор. — Но также и трусоват, мне кажется. И, конечно, он не единственный человек на Калландер-сквер, который способен привлечь внимание шантажиста.

Лицо Кэмпбелла потемнело, его большое тело напряглось. В какой-то момент показалось, что болезненная судорога пронзила его.

— Я бы на вашем месте следил за словами, Питт. Если будете делать столь безответственные обвинения в адрес людей, живущих тут, то навлечете на себя гнев многих. У всех у нас есть недостатки. Кое-какие, по вашим меркам, нехорошие. Да и нам не очень нравится, когда о них говорят. Все мужчины, насколько смеют, делают то, что им по вкусу. Нам повезло — мы смеем гораздо больше, чем многие другие. Мы либо заработали, либо унаследовали такое положение. Поскольку это ваш долг, найдите, кто убил младенцев. Ищите, кто зарезал Фредди Больсовера. Но пожалейте Софи. И не создавайте скандал только лишь для того, чтобы увидеть, что может выплыть на поверхность. Своей карьеры вы этим не улучшите, я обещаю вам. Скорее всего, закончите ее простым уличным полицейским, который шатается около причальных доков.

Какое-то мгновение Питт рассматривал его лицо. Кэмпбелл имел в виду именно то, что сказал. И это было больше, чем просто предупреждение, инспектор ни мгновения не сомневался в этом.

— Фредди был шантажист, сэр, — ответил он ровным голосом, — а шантаж кормится скандалами. Вряд ли можно раскрыть убийцу, не поняв, почему Больсовер был убит.

— Если он был шантажистом, он заслужил свою смерть. Для спокойной жизни тех, кто еще живет на Калландер-сквер, будет лучше, если вы на этом остановитесь. Как вам известно, на свете нет таких скандалов, которые я хотел бы скрыть. Но есть много хороших, влиятельных людей, у которых они возможны. Не разбрасывайте грязь слишком далеко — для их безопасности и для моего комфорта. Полиция слишком уж долго находится на Калландер-сквер. Нам это не нравится, инспектор. Это неудобно. Настало время для вас либо прийти к какому-то заключению, либо сдаться и уйти. И оставить нас в покое. Вам не кажется, что ваше постоянное высматривание и вынюхивание, быть может, и привело к этим трагедиям? И это не улучшило положения, а, напротив, сделало его еще хуже.

— Все случилось еще до того, как убийца совершил второе преступление. Им он хотел прикрыть первое. Я не вижу причин, почему он должен остаться на свободе.

— Ради бога, инспектор, не будьте таким ханжой! Что у вас есть? Служанка, которая забеременела и убила своих младенцев… или хоронит их мертворожденными… Проститутка, чей любовник устал от нее. И шантажист. У вас нет ни малейшего шанса узнать, чьей служанкой она была. Да и кого это интересует? Любовник Елены сейчас, вероятно, в другой стране. И поскольку его, очевидно, никто и никогда не видел, шансов повесить его у вас не больше, чем затянуть петлю вокруг луны. Что касается Фредди, он в полной мере заслужил свое. Шантаж — это преступление, даже по вашим стандартам. И кто вам сказал, что это сделал человек с Калландер-сквер? У него везде были пациенты. Может быть, кто-то из них. Но уж не вините меня, если они захотят избавиться и от вас.

Питт покинул дом, чувствуя себя подавленным. За все время, что инспектор работал над этим делом, более угнетенным он еще себя не чувствовал. Из того, что сказал Кэмпбелл, большая часть была правдой. Его присутствие могло спровоцировать и действия Фредди, и его смерть. Да и сам Питт, похоже, не стал ближе к решению своей задачи, нежели в самый первый день.

Когда два дня спустя его вызвали к начальству и спросили строгим голосом, как обстоят дела, то он, по определению Шарлотты, уступил их давлению и сдался. Признал свое поражение во всем, кроме убийства Фредди Больсовера.

— Вы сделали все, что смогли, Питт, — раздраженно сказал сэр Джордж Смиттерс. — Мы ценим это. Но вы ничего не обнаружили, не так ли? Мы не ближе к разгадке теперь, чем были раньше. С самого начала было понятно, что дело не выигрышное.

— И вы нужны нам для более важных розысков, — добавил полковник Анструдер более мирным тоном. — Мы не можем держать хорошего работника на столь безнадежных делах.

— А как насчет доктора Больсовера? — спросил Питт довольно резко. Он был слишком разгневан и не думал, что может сейчас кого-либо задеть. — Это следствие тоже попадет в разряд бесперспективных? Не слишком ли скоро? Публика может подумать, что мы и не пытались!

— Сарказм здесь ни к чему, Питт, — холодно произнес Смиттерс. — Конечно, мы должны приложить некоторые усилия по делу Больсовера. Хотя все это выглядит так, будто эта скотина получила по заслугам. Я знаю Реджи Сотерона. Это совершенно безвредный тип. Он любит развлечься, но реальной злобы в нем нет.