Филлис Джеймс - Первородный грех

Тот разговор, когда она объявила ему о конце их отношений, четко всплыл в памяти…

— Дорогой, Терри хочет, чтобы я приехала к нему в Нью-Йорк. Прямо в следующий четверг. Он послал мне билет в салон первого класса. Я подумала, ты не станешь возражать. В последнее время нам не очень хорошо было вместе, правда ведь? Тебе не кажется, что что-то очень важное ушло из наших отношений? Что-то очень для нас драгоценное оказалось утрачено. Ты не чувствуешь, что что-то просто как-то утекло?

— Что-то еще, кроме моих сбережений?

— О, дорогой, не надо быть таким мелочным! Это на тебя не похоже.

— А как будет с твоей работой? Как ты сможешь работать в Соединенных Штатах? Грин-карту не очень легко получить, — сказал он.

— О, работа меня не беспокоит. Во всяком случае, пока. У Терри денег навалом. Он говорит, я смогу занять себя, развлекаясь украшением его квартиры.

Их расставание прошло без взаимных обвинений. Он обнаружил, что поссориться с Фенеллой практически невозможно. Его не очень огорчило, даже как-то, с примесью печальной иронии, позабавило то, что ее дружелюбие шло рука об руку с гораздо более четким пониманием коммерческой выгоды, чем он мог ожидать. «Дорогой, я думаю, лучше тебе выкупить мою половину квартиры за половину той цены, что мы за нее платили, а не той, что она стоит сейчас. Цены на квартиры безобразно упали, да и на все вообще. И если ты мне заплатишь половину тогдашней цены за мебель, я всю ее оставлю тебе. Ведь надо же тебе на чем-то сидеть, милый».

Вряд ли стоило напоминать ей, что почти всю мебель оплатил он сам, хотя выбирала ее Фенелла, и выбор ее не пришелся ему по вкусу. Он заметил также, что наиболее ценные из купленных ими мелочей исчезли и, по-видимому, теперь обретались в Нью-Йорке. Осталось какое-то барахло, но у него не было ни времени, ни охоты куда-то его девать. Она оставила ему долги по ипотеке, квартиру, заполненную мебелью, которая ему активно не нравилась, баснословный счет за международные переговоры, главным образом с Нью-Йорком, и счет от адвоката, который, как он надеялся, можно будет оплачивать в рассрочку. И тем более раздражало его то, что он вдруг обнаружил, как сильно ему порой ее недостает.

За помещением архива, рядом с лестничной площадкой, находились небольшая умывальная и туалет. Пока Роббинс смывал там пыль десятилетий, Дэниел, поддавшись порыву, позвонил в полицейский участок Уоппинга. Кейт там не было. Тогда, меньше секунды поразмыслив, он набрал номер ее новой квартиры.

Она взяла трубку, и он спросил:

— Чем вы заняты?

— Привожу в порядок бумаги. А вы?

— Привожу в беспорядок бумаги. Я все еще в Инносент-Хаусе. Хотите выпить?

Чуть поколебавшись, она ответила:

— Почему бы и нет? Что вы предлагаете?

— «Город Рамсгейт». Удобно и вам, и мне. Встречу вас там через двадцать минут.

Кейт поставила машину в конце Уоппинг-Хай-стрит и прошла оставшиеся ярдов пятьдесят до паба «Город Рамсгейт» пешком. Когда она уже подходила к пабу, навстречу ей из проулка, ведущего к Старой лестнице, вышел Дэниел. Он сказал:

— Как по-вашему, пираты оставались живы после того, как их привязывали к сваям при низкой воде и оставляли так до тех пор, пока над ними не пройдут три прилива?

— Вряд ли. Я думаю, их все-таки сначала вешали. Пенитенциарная система в восемнадцатом веке была, несомненно, варварской, но не настолько же!

Они толчком открыли дверь и очутились в многоцветном сверкании и воскресном веселье лондонского паба. Узкое помещение таверны семнадцатого века было набито людьми, и Дэниелу пришлось протискиваться и проталкиваться к стойке, чтобы взять себе пинту, а Кейт — полпинты чаррингтонского эля. В конце зала, у самой двери в сад, мужчина и женщина поднялись со своих мест, и Кейт успела их занять. Если Дэниел хотел поговорить, а не только выпить, этот паб был не менее подходящим местом, чем любое другое. Здесь было чисто и опрятно, но стоял страшный шум. На фоне несмолкаемых разговоров и неожиданных взрывов смеха они могли поговорить так же спокойно, как если бы остались в пустом пабе вдвоем. Настроение у Дэниела было необычное, она это сразу почувствовала и подумала, что, может быть, он звонил ей потому, что ему больше нужен спарринг-партнер, собеседник, с которым можно хорошо поспорить, чем сотоварищ по выпивке. Но его звонок пришелся весьма кстати. Элан так и не позвонил, и теперь, когда квартира была почти в полном порядке, соблазн позвонить ему, увидеться с ним еще раз до его отъезда был слишком велик, чтобы чувствовать себя спокойно. Она обрадовалась возможности уйти из дома, подальше от соблазна.

Вполне вероятно, что настроение Дэниела испортилось из-за бесполезной работы в издательском архиве. Ей предстояло заняться тем же самым назавтра, и скорее всего со столь же малой надеждой на успех. Но если то, что вытащили у Этьенна изо рта, действительно было кассетой, если убийце и правда было необходимо объяснить своей жертве, почему его завлекли в смертельную ловушку, тогда мотив убийства мог действительно крыться в прошлом, даже в далеком прошлом: давний грех, воображаемая несправедливость, тайная опасность. Решение проверить старые записи хоть и было продиктовано интуицией А.Д., но, как и все его интуитивные решения, оно опиралось на здравый смысл.

Уставившись в кружку с пивом, Дэниел сказал:

— Вы ведь работали вместе с Джоном Мэссингемом по делу Берроуна, да? Он вам понравился?

— Он хороший детектив, хотя и не такой хороший, как сам о себе думает. Нет, он мне не понравился. А что?

Дэниел на вопрос не ответил, но продолжал:

— Мне тоже. Мы оба были сержантами в убойном отделе. Он звал меня «еврейчик». Предполагалось, что я этого не услышу: он, видимо, считал, что не слишком прилично оскорблять человека в лицо. Точные его слова вроде были «наш умный маленький еврейчик», только я почему-то не думаю, что это звучало как комплимент.

Она ничего не сказала, и он заговорил снова:

— Если Мэссингем употребляет выражение «когда я продвинусь», понимаешь, что он не имеет в виду «когда стану главным суперинтендентом». [101] Главный суперинтендент — начальник отдела в полиции города или графства. Он говорит о том, что унаследует папочкин титул. Главный констебль, [102] Главный констебль — начальник полиции города или графства, назначаемый местными мировыми судьями или членами совета графства. лорд Дангэннон. Невредно. Он своего добьется раньше любого из нас.

«Уж точно раньше меня», — подумала Кейт. С ее точки зрения, честолюбие должно руководствоваться реальностью. Кто-нибудь когда-нибудь обязательно станет женщиной — главным констеблем. Возможно даже, что она. Но глупо на это рассчитывать. Похоже, она пришла в полицию лет на десять раньше, чем нужно.