Филлис Джеймс - Первородный грех

Это спросил сержант. Бескомпромиссный взгляд его темных глаз требовал от нее ответа.

— Я его уважала, — сказала она.

— Это не совсем то же самое.

— Не всегда бывает так, что тебе нравится твой начальник. Думаю, я уже начинала к нему привыкать.

— А он к вам? А остальные сотрудники издательства? Он ведь начал какие-то перемены, верно? Перемены всегда воспринимаются болезненно, особенно в давно устоявшихся организациях. Мы знаем это по работе в Скотланд-Ярде. Разве не было у вас увольнений, угрозы увольнений, планов переехать в другое помещение ниже по реке, разговоров о продаже Инносент-Хауса?

Она тогда ответила:

— Об этом вам придется спросить у мисс Клаудии. Со мной он политику издательства не обсуждал.

— В отличие от мистера Певерелла. Превращение из доверенного лица в простую секретаршу вряд ли могло быть вам приятно.

Она не ответила. Тогда инспектор Мискин перегнулась через стол, поближе к ней, и сказала доверительно, словно они просто болтали, как две молоденькие девчонки, собиравшиеся поделиться своими женскими секретами:

— Расскажите нам про змею. Расскажите про Шипучего Сида.

Так что она рассказала им, как змею принесла в издательство примерно пять лет назад, на Рождество, временно работавшая у них машинистка-стенографистка, чью фамилию и адрес теперь уже никто не помнил. Она не взяла ее с собой, когда уходила, и змею обнаружили лишь полгода спустя, в ящике ее рабочего стола, засунутой в дальний угол. Блэки оборачивала змею вокруг ручек двери, ведущей из ее комнаты в кабинет мистера Певерелла. Он любил, чтобы дверь оставалась приоткрытой — так он мог позвать Блэки, как только она оказывалась ему нужна. Мистер Певерелл не любил вызывать ее по телефону. Со временем Шипучий Сид стал чем-то вроде издательского талисмана. Его брали в летние поездки по реке, приносили на рождественские вечера. Однако теперь она уже не обматывала змею вокруг ручек двери — мистер Жерар предпочитал держать дверь плотно закрытой.

— А где обычно хранилась змея? — спросил сержант.

— Обычно она лежала свернутой на верху левого картотечного шкафа. Иногда просто висела на одной из ручек или была обернута вокруг нее.

— Расскажите нам, что случилось вчера. Мистер Жерар не хотел больше видеть эту змею в помещении издательства, не так ли?

Она ответила, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно:

— Он вышел из кабинета и увидел Шипучего Сида на ручке верхнего картотечного шкафа. Он решил, что змея выглядит неподобающе в помещении издательства, и велел мне от нее избавиться.

— И как вы поступили?

— Я спрятала змею в верхний правый ящик своего стола.

— Это очень важно, мисс Блэкетт, — сказала детектив-инспектор Мискин. — Уверена, вы достаточно сообразительны, чтобы понять — почему. Кто точно был в вашем кабинете, когда вы прятали змею в ящик стола?

— Только Мэнди Прайс — она работает вместе со мной в этой же комнате, — мистер Донтси и мисс Клаудиа. После этого она пошла вместе с братом в его кабинет. Мистер Донтси дал Мэнди перепечатать письмо и тоже ушел.

— И больше никого?

— В комнате — больше никого. Однако я думаю, кто-то из находившихся здесь мог упомянуть о том, что произошло. Не думаю, что Мэнди промолчала бы. И любой, кому понадобилась бы змея, прежде всего стал бы искать ее в моем правом верхнем ящике. Я хочу сказать — это самое подходящее место для ее хранения.

— И вы не подумали о том, чтобы ее просто выбросить?

Теперь, вспоминая об этом, она понимала, что слишком эмоционально прореагировала на такое предположение, что в ее голосе звучали ноты злого негодования:

— Выбросить Шипучего Сида? Как это? Ну уж нет! Мистеру Певереллу змея нравилась. Он находил ее забавной. Она никакого вреда в издательстве не приносила. И в конце-то концов мой кабинет вовсе не такое место, куда посетители обычно приходят. Так что я просто убрала ее в ящик. Думала, может, возьму домой.

Еще они спрашивали ее о последнем визите Эсме Карлинг и о ее настойчивом требовании видеть мистера Этьенна. Блэки поняла, что кто-то уже проболтался и все это не будет для них чем-то новым. Так что она решила сказать правду, то есть ровно столько правды, сколько она могла позволить себе высказать.

— Миссис Карлинг не самый покладистый из наших авторов, она была крайне рассержена. Кажется, ее литагент сообщила ей, что мистер Этьенн не желает издавать ее новую книгу. Она настаивала на немедленной встрече с ним, и мне пришлось объяснить ей, что он — на совещании директоров, а их ни в коем случае нельзя беспокоить. Она ответила в самом оскорбительном тоне, упомянув мистера Певерелла и наши с ним доверительные отношения. Думаю, она полагала, что я имела слишком большое влияние на дела издательства.

— А она не пригрозила вернуться попозже и все-таки увидеться с мистером Этьенном?

— Нет. Ничего подобного она не говорила. Конечно, она могла бы настоять на том, чтобы остаться и подождать, пока совещание окончится, но у нее была назначена встреча с читателями для подписания книг, в книжном магазине в Кембридже.

— Которая, как известно, была отменена факсом, посланным из вашего кабинета в 12.30. Это вы отправили факс, мисс Блэкетт?

Она посмотрела прямо в серые глаза инспектора Мискин:

— Нет. Я не отправляла.

— Вы знаете, кто его отправил?

— Не имею ни малейшего понятия. Это случилось во время нашего обычного обеденного перерыва. Я находилась на кухне, разогревала готовый ленч из магазина «Маркс и Спенсер» — спагетти по-болонски. Все время кто-нибудь входил или выходил. Я не могу помнить, где кто-то был или не был именно в 12.30. Я только знаю, что меня в кабинете в это время не было.

— А кабинет был не заперт?

— Конечно, нет. Мы никогда не запираем свои кабинеты во время рабочего дня.

Так оно и продолжалось, это интервью. Вопросы о прежних проделках зловредного шутника, о том, когда она ушла из своей комнаты вчера вечером, как ехала домой, в какое время вернулась в Уиверс-Коттедж, как провела вечер. Все это было совсем не трудно. Вскоре инспектор Мискин закончила опрос, но чувства, что все действительно закончилось, у Блэки не было. Уже простившись, Блэки обнаружила, что ноги у нее подкашиваются, и вынуждена была на несколько секунд крепко ухватиться за спинку стула, прежде чем обрести уверенность, что сможет, не шатаясь, дойти до двери.

Она дважды пыталась дозвониться домой, но никто не отвечал. Джоан, видимо, была где-то в деревне или поехала в город за покупками, но, может быть, так было даже лучше. Новости вроде этой лучше сообщать лично, а не по телефону. Она подумала, не стоит ли позвонить снова, чтобы сказать, что вернется сегодня пораньше, но даже попытка протянуть руку к трубке требовала, казалось, неимоверных усилий. Пока она пыталась заставить себя хоть что-то сделать, дверь отворилась, и в комнату заглянула мисс Клаудиа: