Агата Кристи - Смерть приходит в конце

— О, Исида, великая Исида, спаси его, спаси моего брата, Яхмоса, ведь ты умеешь творить чудеса… От всего худого, злого и кровожадного, повторила она и в смятении подумала: «Вот в чем причина того, что происходит у нас в доме… В злобных, кровожадных мыслях убитой женщины, жаждущей мести».

И тогда она мысленно обратилась прямо к той, о ком думала:

«Ведь не Яхмос убил тебя, Нофрет, и, хотя Сатипи была его женой, почему он должен отвечать за ее поступки? Она никогда не слушалась его, да и других тоже. Сатипи, которая убила тебя, умерла. Разве этого не достаточно? Умер и Себек, который только грозился, но не причинил тебе никакого зла. О, Исида, не дай Яхмосу умереть, спаси его от мести и ненависти Нофрет».

Имхотеп, который в полной растерянности продолжал метаться по залу, поднял глаза и увидел дочь. Лицо его стало ласковым.

— Подойди ко мне, Ренисенб, дочь моя.

Она подбежала к отцу, и он обнял ее.

— Отец, что они говорят?

— Что у Яхмоса еще есть надежда, — глухо отозвался он. — А Себек… Тебе известно про Себека?

— Да, да. Разве ты не слышишь причитаний?

— Он умер на рассвете, — сказал Имхотеп. — Себек, мой сильный и красивый сын. — Голос его прервался, он умолк.

— О, какой ужас! И ничего нельзя было сделать?

— Было сделано все что можно. Ему давали снадобья, чтобы рвотой исторгнуть яд. Поили соком целебных трав. Его обложили священными амулетами и читали над ним всесильные заклинания. И все бесполезно. Мерсу искусный лекарь. Если он не мог спасти моего сына, значит, на то была воля богов.

Голос жреца-лекаря оборвался на высокой заключительной ноте заклинания, и он появился, отирая пот со лба.

— Ну? — бросился к нему Имхотеп.

— Милостью Исиды твой сын остался в живых, — торжественно провозгласил лекарь. — Он еще слаб, но опасность миновала. Власть зла слабеет.

И продолжал обыденным тоном:

— К счастью, Яхмос выпил гораздо меньше отравленного вина, чем Себек. Он отпивал по глотку, а Себек, по-видимому, опрокинул в себя не один ковш.

— Вот и тут сказалась разница между братьями, — печально проговорил Имхотеп. — Яхмос робкий, осторожный, медлительный, он никогда не спешит, даже когда ест и пьет. А Себек, расточительный и щедрый, ни в чем не знал меры и, увы, поступал опрометчиво.

И настойчиво переспросил:

— А в вине на самом деле был яд?

— Нет никаких сомнений, Имхотеп. Мои молодые помощники дали допить остатки вина животным, и те подохли, кто раньше, кто позже.

— А как же я? Я пил это же вино часом раньше, и ничего не случилось.

— Значит, тогда в нем еще не было отравы. Яд всыпали позже.

Имхотеп ударил кулаком одной руки по ладони другой.

— Здесь у меня в доме, — заявил он, ни одна живая душа не осмелилась бы отравить моих сыновей. Такого не может быть. Ни одна живая душа, говорю я!

Мерсу чуть наклонил голову. Лицо его было непроницаемо.

— Об этом судить тебе, Имхотеп.

Имхотеп стоял, нервно почесывая за ухом.

— Я хочу, чтобы ты послушал одну историю, — вдруг сказал он.

Он хлопнул в ладоши и, когда вбежал слуга, приказал:

— Приведи сюда пастуха.

И, обратившись к Мерсу, объяснил:

— Этот мальчишка немного не в себе. Он с трудом понимает, что ему говорят, и порой плетет нечто несуразное. Но глаза у него есть, и видит он хорошо. Он всей душой предан моему сыну Яхмосу, который добр к нему и терпим к его недостаткам.

Вошел слуга, таща за руку худого темнокожего мальчишку с раскосыми глазами и напуганным, бессмысленным лицом. На пастухе, кроме короткого передника, ничего не было.

— Говори, — приказал Имхотеп. — Повтори то, что ты мне только что рассказал.

Мальчишка стоял повесив голову и теребил свой передник.

— Говори, — крикнул Имхотеп.

Опираясь на палку и прихрамывая, в зал вошла Иза. Она вгляделась в присутствующих тусклыми глазами.

— Ты пугаешь ребенка. Ренисенб, возьми-ка у меня сушеную ююбу, дай ее мальчишке. А ты, дитя, расскажи нам, что ты видел.

Мальчик посмотрел на Изу, потом на Ренисенб.

— Вчера, когда ты заглянул во двор, ты увидел… — решила помочь ему Иза. — Что ты увидел?

Но мальчишка отвел глаза в сторону и, покачав головой, пробормотал:

— Где мой господин Яхмос?

— Твой господин Яхмос желает, чтобы ты поведал нам свою историю, — произнес жрец ласковым, но властным тоном. — Не бойся. Никто тебя не обидит.

Лицо мальчика стало осмысленным.

— Господин Яхмос всегда милостив ко мне, а потому я выполню его желание.

И снова замолчал. Имхотеп хотел было опять прикрикнуть на него, но, встретив взгляд лекаря, сдержался.

И вдруг мальчишка затараторил, волнуясь, глотая слова, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что его услышит кто-то невидимый.

— С палкой в руках я гнался за осликом, которому покровительствует Сет [24]и который вечно проказничает. Он вбежал в ворота, что ведут во двор, и когда я заглянул туда, то увидел дом. На галерее никого не было, но стоял сосуд с вином. А потом из дома на галерею вышла женщина, одна из хозяек дома. Она подошла к сосуду с вином, подержала над ним руки и потом.., потом, наверное, скрылась в доме. Не знаю точно, потому что я услышал шаги, повернулся и увидел, что господин Яхмос возвращается с полей. Я опять начал искать ослика, а господин Яхмос вошел во двор.

— И ты не предупредил его! — гневно воскликнул Имхотеп. — Ты ничего ему не сказал!

— Откуда мне было знать, что затевается что-то дурное? — закричал мальчишка. — Я видел только, что госпожа стояла, держала руки над сосудом с вином и улыбалась… Больше я ничего не видел…

— Мальчик, кто была эта госпожа? — спросил жрец.

Мальчишка покачал головой, на его лице снова появилось выражение тупой безучастности.

— Не знаю. Должно быть, кто-то из хозяек этого дома. Я их не знаю. Мое стадо пасется в самом дальнем конце владений. На ней было платье из беленого холста.

Ренисенб вздрогнула.

— Может, служанка? — спросил жрец, зорко следя за мальчишкой.

Мальчишка решительно покачал головой.

— Нет, не служанка… У нее были накладные волосы и украшения. На служанке украшений не бывает.

— Украшения? — переспросил Имхотеп. — Какие украшения?

Мальчишка ответил уверенно и с готовностью, словно наконец преодолел страх и не сомневался в правдивости своих слов.

— Три нитки бус, а посредине с них свисали золотые львы…

Палка Изы со стуком упала на пол.

У Имхотепа вырвался стон.

— Если ты лжешь, мальчик… — пригрозил Мерсу.

— Это правда. Клянусь, что правда, — в полный голос закричал мальчишка.

Из боковых покоев, где лежал Яхмос, чуть слышно донеслось:

— В чем дело?

Мальчишка метнулся в открытую дверь и притаился возле ложа, на котором покоился Яхмос.

— Господин, они хотят меня пытать.