Лидия Орлова - БРЕНД. Повод для убийства

Смешно гнаться за модой, даже интересоваться ею – занятие по меньшей мере легкомысленное. Выбирать же моду своей профессией – совсем уж неразумно и во многом рискованно. На это можно решиться, если знаешь, что у тебя хватит терпения отыскивать повторы в ее так называемых «открытиях» и достаточно чувства юмора, чтобы не относиться всерьез к непременным модным парадоксам, неуемному тщеславию моды и ее плохо скрываемой меркантильности.

Марина работает в моде лет пятнадцать, даже чуть больше – она редко вспоминает о своем возрасте, но ценит связанную с ним некую обремененность знаниями. И все же Марина никак не может привыкнуть к тому, что мода вновь и вновь, с упорством фанатичного педагога, подбрасывает ей очередные задачки, решать которые Марине тем не менее нравится. В моде ее привлекают, если говорить серьезно, философские проблемы – то, например, как формируется массовое сознание, вкусы и эстетические пристрастия толпы и элиты общества, как и в связи с чем меняются стиль и образ жизни человека… Ей кажется не менее интересным и все, что связано с механизмом создания и продвижения новой моды, всевозможные подробности того, на чем и как строится достаточно сложный и на редкость прибыльный модный бизнес.

Журналистика моды, а Марина Исаева служит главным редактором журнала «Воздух времени», кажется ей самым подходящим занятием для женщины, даже и когда ей без малого сорок. Умение одеваться и эффектно подать себя позволяют Марине выглядеть ровно на столько лет, на сколько она сама пожелает. Сейчас она – женщина без возраста, «фрау оне альтре», как говорят немцы. Она знает себе цену, умело использует природное обаяние, держится уверенно, без заносчивости, часто свойственной людям с высокой самооценкой. Марина была замужем, но неудачно. Печальный этот опыт никак не отразился на ее характере и отношениях с мужчинами. Гражданский брак с режиссером и имиджмейкером Игорем Назаровым, который длится уже более двух лет, делает ее счастливой – никакой сексуальной озабоченности, обычно свойственной незамужним женщинам, она не испытывает. Энергии этой высокой рыжеволосой женщины можно только позавидовать – она успевает редактировать свой журнал, писать собственные статьи и эссе, бывает на Неделях моды – в Милане, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, старается не пропускать сколько-нибудь значительные показы и презентации в Москве и Питере, ведет активную светскую жизнь и никогда не жалуется на усталость.

Вот и сегодня она работала всю ночь и успела, наконец, закончить статью, которую назвала, правда, пока условно – «Шопинг – психоз или удовольствие?». Она писала о непрерывной несчастной любви, которая все еще определяет отношения с модой невезучего российского обывателя. Почему невезучего? Полвека, четверть века назад его роману с модой мешало то, что она, соблазнительная и кокетливая, жила где-то далеко, за железным занавесом. В России же, пребывающей в состоянии бесконечного строительства светлого будущего, с модой постоянно боролись. И хотя тотальный дефицит способен убить любую моду, она все же каким-то образом проникала через кордоны – в жалких сумках туристов, в роскошных дипломатических чемоданах. И появлялась на улицах – шокирующая, обольстительная, влекущая… Какие начинались скандалы! О таком паблисити сейчас можно только мечтать… «Тлетворное влияние Запада», как писали когда-то, теперь называется приобщением к мировым ценностям и мировой культуре, к современному образу жизни и новейшим достижениям науки и техники. Мода явилась к нам в ослепительном блеске, в сотнях роскошных магазинов, и все же и теперь она подавляет самых трепетных своих поклонников заносчивостью и недоступностью. Профессорско-преподавательский и вообще интеллигентский уровень жизни не позволяет истинным ценителям прекрасного даже близко подойти к шикарным прилавкам – без ущерба для общественной репутации и собственного самолюбия…

«Почему мы все время говорим об инвестициях в производство и промышленность и молчим о том, что самое время сейчас не производителя поддерживать, а покупателя – отечественного, разумеется. Что инвестиции сейчас нужны не в какие-то невообразимо масштабные проекты, а в человека, который потом сам – из своего кошелька, из своей зарплаты «проинвестирует» и строительство, и легкую промышленность – все, что сочтет нужным…» Марина перечитала эти строчки и поняла, что этим заканчивать статью нельзя. Она подумала минутку и дописала: «Вы спросите, почему я пишу об этом в статье о страсти к приобретениям, о шопинге, который и расточительное увлечение, и лекарство от стресса? А потому что мода, как всегда, отражает нашу жизнь. И нищету тысяч, ставшую уже неприличной, и столь же неприличное богатство единиц…»

«Ну вот, теперь вроде бы нормально, – подумала Марина. – Выведу на принтер и потом еще раз перечитаю…» Марина включила принтер, отпечатанные листы поползли на стол… Теперь можно и позавтракать. Марина отправилась на кухню, включила электрический чайник и подошла к окну.

Позже она не раз пожалеет об этом.

Окно смотрело во двор. Это был обычный московский «колодец», образованный высокими серо-зелеными домами, которые повернулись сюда своей неприглядной стороной, хотя фасады их, выходившие на одну из центральных улиц города, были величественны и даже – по-московски – помпезны. На этом крохотном пятачке ухитрились вырасти несколько тополей и даже каштан, они отчаянно тянулись вверх с напрасной надеждой ухватить немного если не солнца, то хотя бы света. На их обнаженных, безжалостно обрезанных ветвях, месте сбора голубей и ворон, чернели прошлогодние гнезда – их еще не успели разорить ветер и снег.

Обычно около шести утра в окнах напротив, в здании, где размещались офисы коммерческих структур, зажигался свет: на работу приходили уборщицы, чтобы до появления сотрудников вытряхнуть мусор из урн и корзин, очистить от окурков пепельницы, вытереть на столах пыль и протереть пол. Окно ненадолго освещалось, потом снова погружалось в темноту, и свет появлялся в соседнем окне. По этому гуляющему свету Марина легко определяла маршрут уборщиц, а о том, сколько комнат они убрали, судила по числу открытых форточек. Даже зимой, в мороз. Уборщицы знали: если комнаты не проветрить, будет казаться, что их никто и не убирал…

Примерно в это же время во дворе появлялся дворник.