Найо Марш - Занавес опускается

– Итак, в этих апартаментах вы застали ваших сестер и миссис Миллеман Анкред?

– Да. Чтобы вы поняли, я объясню. Соня живет в башне. Вроде той, в которой жила ваша жена, только значительно выше, потому что в архитектуре Анкретона главный принцип – оригинальность. Так что у Сони три этажа: на верхнем спальня, под ней ванная, а в самом низу – будуар. Особенно оригинальна спальня: оттуда через маленькую дверь можно подняться в купол, где устроено что-то вроде гардеробной. Они все залезли в эту гардеробную, и в одном из Сониных чемоданов Дези нашла крысиный яд. В его состав входит мышьяк. Это на этикетке написано. Вот так!

– Что же вы с ним сделали?

– Даже неудобно говорить, – сердито сказал Томас. – Они вынудили меня взять банку с собой. Сказали, что я должен ее спрятать, на тот случай, если понадобятся улики. Седрик любит читать детективы, поэтому он особенно настаивал и сам завернул банку в мой носовой платок. Если вам угодно на нее взглянуть, она сейчас у меня дома, здесь, в Лондоне.

– Думаю, мы ее у вас изымем, – сказал Родерик и посмотрел на Фокса. Тот утвердительно кивнул. – Мистер Анкред, если позволите, один из нас заедет к вам за этой банкой.

– Надеюсь, сумею ее отыскать, – мрачно сказал Томас.

– Отыскать?

– Иногда трудно вспомнить, что куда положил. На днях, например… – Томас опять оцепенел, но на этот раз Родерик не стал выводить его из транса и терпеливо ждал новых откровений. – Я, знаете ли, сейчас подумал… – неожиданно громко начал Томас. – Мы все стояли там, в ее комнате, и я выглянул в окно. Шел дождь. А далеко внизу, по дорожке, будто какая-нибудь тварь из Ноева ковчега, ползла двуколка, и Соня в этой своей шубке, наверно, в ту минуту, как всегда, дергала вожжи почем зря. И я подумал: ведь если рассуждать, как Полина и Дези или Седрик и Милли, выходит, что это едет убийца.

– Но сами вы так не считаете? – спросил Родерик, убирая в стол восемь анонимных писем.

Фокс уже встал и смотрел на Томаса с таким выражением, будто перед ним была большая нераспечатанная посылка, попавшая в комнату по ошибке.

– Я? – Томас широко раскрыл глаза. – Не знаю. Откуда мне знать? Но все это так неприятно, вы себе даже не представляете.

Комната Томаса напоминала нечто среднее между мусорной корзиной и мастерской. Прежде всего в глаза бросался большой круглый стол, сплошь заваленный бумагами, красками, фотографиями, макетами декораций, эскизами костюмов и книгами. Стоявший в нише у окна письменный стол явно не использовался по назначению. На стенах висели портреты выдающихся актеров, среди которых главное место занимал сэр Генри.

– Садитесь, – предложил Томас и, освобождая для гостей стулья, смахнул на пол какие-то бумаги. – Я сейчас подумаю, где… – С недоумением глядя на стол, он начал обходить его по кругу. – Вошел я, конечно же, с чемоданом, а потом, понимаете, зазвонил телефон… Хотя нет, это было позже, когда я искал письма. Я помнил, что должен их вам показать, и специально куда-то отложил. Но потом я их все-таки нашел. А значит, чемодан я распаковал. Помню, я еще подумал: «Это яд, и с носовым платком надо теперь обращаться осторожней, а то, не дай бог…»

Он вдруг подошел к буфету и открыл его. На пол тотчас выпала кипа бумаг. Томас уставился на них с возмущением.

– Я ведь отчетливо помню… – Он повернулся к Родерику и Фоксу, рот у него был приоткрыт. – Я отчетливо помню, как сказал себе… – Но и этой фразе суждено было остаться незаконченной, потому что Томас опять подскочил к буфету и что-то схватил. – А я-то его всюду ищу, – сказал он. – Мне он позарез нужен. Это, понимаете ли, чек.

Усевшись на пол, он принялся рассеянно копаться в куче бумаг. Родерик тем временем приступил к обследованию царившего на столе хаоса и, подняв пачку рисунков, обнаружил под ней какой-то предмет, завернутый в белый носовой платок. Развязав узел, он увидел грязную жестяную банку. На ней была красная этикетка с надписью: «Завелись крысы – уничтожь! Осторожно, яд!», а ниже буквами помельче шла инструкция, как действовать в случае отравления мышьяком.

– Я нашел, мистер Анкред.

– Что? – Томас поднял голову. – А-а это. Я так и думал, что она на столе.

Фокс шагнул вперед и раскрыл портфель. Родерик, пробормотав что-то насчет напрасной работы, взял платок за концы и поднял банку над столом.

– Если не возражаете, мы ее заберем, – сказал он Томасу. – А вам оставим расписку.

– Правда? Большое спасибо. – Видя, что они положили банку в портфель и собираются уходить, Томас поднялся с пола. – Вы должны со мной выпить. У меня где-то была бутылка папочкиного виски. Только вот где?..

Совместными усилиями Родерик и Фокс отговорили его от новых поисков. Он опять уселся на пол и растерянно выслушал прощальную речь Родерика.

– Мистер Анкред, я считаю, вам необходимо очень ясно представлять себе, что обычно следует за такими заявлениями, как ваше, – сказал Родерик. – Прежде чем принять конкретные меры, полиция проводит, как мы говорим, предварительное расследование. Дополнительную информацию мы собираем крайне осторожно, стараясь избежать огласки, чтобы ни сам заявитель, ни полиция не попали в глупое положение, если все окажется ошибкой. В том случае, если предварительное расследование подкрепит имеющиеся подозрения, полиция получает разрешение министра внутренних дел проверить факт убийства и предпринимает следующий шаг. Думаю, вы понимаете какой.

– Понимаю, – кивнул Томас. – Но это же очень страшная процедура, да? – И, будто только сейчас все осознав, спросил: – А мне надо будет при этом присутствовать?

– Да, вероятно, мы попросим, чтобы кто-нибудь из членов семьи официально опознал покойного.

– О господи! – подавленно прошептал Томас. И, погрузившись в молчание, ущипнул себя за губу. Вдруг глаза его заблестели, словно какая-то мысль принесла ему утешение. – Знаете, а отечество все-таки правильно решило, – сказал он. – Даже хорошо, что его не похоронили в Вестминстерском аббатстве. Правда?

– При нашей профессии знакомишься с занятными образчиками человеческой натуры, – сказал Фокс, когда они ехали назад, в Скотленд-Ярд. – Я это говорил и раньше, факт остается фактом.

– Да, пожалуй, – согласился Родерик.

– К примеру, этот субъект, с которым мы только что расстались, – продолжал Фокс, словно что-то доказывая. – Форменный ротозей! И в то же время в своей области он, должно быть, прекрасный специалист.

– Бесспорно.

– Вот видите! Работает отлично, а поглядеть на него, кажется, может и пьесу потерять, и актеров, да еще и заблудится по дороге в театр. И потому я задаю себе вопрос, такой ли уж он на самом деле растяпа?