Найо Марш - Занавес опускается

– Снимите с нее все, закройте сверху вот этим. Следите, чтобы она не раскрывалась. Так, правильно. Миссис Анкред, возьмите у меня пиджак, я не могу в нем работать. Попробуем еще раз дать ей рвотного. Осторожней, я так могу стакан разбить!

Мисс Эйбл отошла от кровати с охапкой одежды. Миллеман, подхватив скинутый Уитерсом пиджак, отступила в сторону, руки у нее нервно дергались.

На детской кровати с ярким покрывалом билась в конвульсиях Соня Оринкорт, ее роскошное тело было отвратительно скрючено, боль стерла с лица всю красоту. Соня вдруг выгнулась дугой, и Родерику показалось, что она смотрит прямо на него. Глаза ее были налиты кровью, одно веко обвисло и тряслось, словно подмигивая. Непрерывно, одним и тем же движением Соня вздергивала руку и била себя по лбу, как заводная игрушка, без конца повторяющая жест восточного приветствия.

Родерик молча стоял и смотрел. Уитерс, казалось, забыл о нем. Обе женщины, метнув на него быстрый удивленный взгляд, вновь сосредоточили все внимание на Соне. Хрипы, стоны и крики становились все громче и отчаяннее.

– Я сделаю еще один укол. Если сможете, придержите ей руку. Очень хорошо, так, отодвиньте, чтобы мне ничто не мешало. Давайте.

Дверь приоткрылась. Родерик увидел Фокса и тихо вышел в коридор.

– Шофер с минуты на минуту привезет доктору, что он просил.

– Вы позвонили бригаде Кертиса?

– Уже едут.

– Томпсон и Брим недалеко?

– Да, сэр.

– Приведите их сюда. Горничные пусть сидят у себя. Закройте на ключ все комнаты, где мисс О. успела побывать после приезда. Соберите Анкредов вместе, пусть никуда не расходятся.

– Уже так и сделал, мистер Аллен. Они в гостиной.

– Хорошо. Я пока буду здесь.

Фокс ткнул большим пальцем через плечо, показывая на кровать:

– Есть надежда снять показания?

– Насколько я понимаю, сейчас вряд ли. Вы уже что-нибудь разузнали,Фокс?

Фокс подошел ближе и загудел монотонной скороговоркой:

– Она, Уитерс и мисс Эйбл вместе пили чай в школе. Уитерс приехал осмотреть детей. Она послала Панталошу на другую половину, чтобы та принесла ей чай оттуда. Чай, который подавали в учительской, ей не нравился. Анкреды в это время пили чай в столовой. Баркер принес туда из буфетной поднос с чайной посудой. Заварила чай миссис Кентиш. Мисс Дездемона положила на поднос немного печенья. Поднос Панталоше вручила миссис Миллеман. Панталоша принесла его сюда, в школу. Мисс О. почувствовала себя плохо сразу же, Уитерс и мисс Эйбл даже не успели ни к чему притронуться. Панталоша при этом присутствовала, все заметила и запомнила.

– Чайную посуду изъяли?

– Томпсон собрал, что смог. Миссис Миллеман сразу толково распорядилась, чтобы посуду заперли в шкаф, но в суматохе, когда больную выносили, кто-то перевернул поднос. Миссис Миллеман поручила миссис Полине проследить за посудой, но та впала в истерику, и кончилось тем, что Изабель все вымела. На полу были лужи заварки, горячей воды, по всей комнате валялись осколки. Но, думаю, если в чай что-то было добавлено, следы мы обнаружим. Эта Панталоша смышленая девчонка, честное слово.

Родерик жестом оборвал Фокса. В спальне стоны и крики сменились громким быстрым бормотаньем – ба-ба-ба-ба-ба, – потом все затихло. В эту же минуту в конце коридора появился шофер в полицейской форме, он нес небольшой саквояж. Родерик шагнул ему навстречу, взял саквояж, сделал знак Фоксу, чтобы тот следовал за ним, и вновь вошел в комнату.

– Вот ваш саквояж, доктор Уитерс.

– Хорошо, поставьте на пол. Теперь уходите и по дороге скажите женщинам на той половине, чтобы срочно связались с ее родственниками, если таковые имеются. А то могут больше ее не увидеть.

– Фокс, поняли?..

Фокс выскользнул за дверь.

– Я же это вам сказал. Уходите! – сердито повторил Уитерс.

– Извините, но я обязан остаться. Это происшествие должно быть расследовано полицией, доктор.

– Я прекрасно знаю, что здесь случилось. Но для меня на первом месте больная, и я настаиваю, чтобы в комнате не было посторонних.

– Если она придет в сознание, – Родерик поглядел на страшное лицо с перекошенным ртом и полузакрытыми глазами, – то хотелось бы…

– Если к ней вернется сознание – а этого не произойдет, – я вам сообщу. – Уитерс открыл саквояж, поднял глаза на Родерика и зло добавил: – Или вы сейчас же уберетесь, или я обращусь за помощью к начальнику участка.

– Ничего не выйдет, вы же знаете, – быстро сказал Родерик. – И вы, и я выполняем служебный долг, так что здесь останемся мы оба. Рекомендую не отвлекаться, доктор. У вашей больной отравление ацетатом таллия.

Каролина Эйбл громко ахнула.

– Но это же лекарство от лишая, – удивилась Миллеман. – Что за чепуха!

– Черт возьми, каким образом… – начал Уитерс, потом махнул рукой. – Хорошо. Ладно, извините. Положение серьезное. Миссис Анкред, помогите-ка мне. Поверните больную.

Сорок минут спустя Соня Оринкорт, не приходя в сознание, умерла.

– Ничего здесь не трогайте! – приказал Родерик. – Сюда уже едут медики из Скотленд-Ярда, они сделают, что надо. А вы все, пожалуйста, пройдите пока на ту половину, к остальным. Миссис Анкред и мисс Эйбл, прошу вас, идите вперед, с вами пойдет инспектор Фокс.

– Надеюсь, Аллен, вы хотя бы разрешите нам вымыть руки, – натягивая пиджак, проворчал Уитерс.

– Разумеется. Я сам пойду с вами в ванную. Миллеман и Каролина Эйбл, переглянувшись, забормотали какие-то возражения.

– Но вы же должны понимать… – возмутился Уитерс.

– Сначала выйдите отсюда, и я вам объясню.

Родерик первым двинулся к выходу, все молча последовали за ним. Фокс покинул комнату последним и строго кивнул ждавшему в коридоре Бриму. Тот шагнул вперед, закрыл спальню и встал у двери.

– Я думаю, вам ясно, что долг полиции – расследовать случившееся, – сказал Родерик. – Мисс Оринкорт умерла от отравления, и у нас нет причин считать ее смерть самоубийством. Вероятно, придется произвести обыск дома – вот ордер, – но в первую очередь должны пройти обыск все находящиеся в нем люди. До тех пор я не могу разрешить никому из вас куда-либо отлучаться без присмотра. Из Лондона для обыска женщин выехала наша сотрудница, и, если дамы захотят, они, конечно, могут дожидаться ее приезда.

Все трое смотрели на него с одинаковым выражением лица, в глазах у них были усталость и неприязнь. Молчание затянулось.

– Что ж, меня можете обыскать хоть сейчас, – со слабым подобием ее обычного смешка сказала наконец Миллеман. – У меня только одно желание – посидеть. Я очень устала.

– Нет, знаете ли, – начала Каролина Эйбл. – Я не совсем…

– Слушайте, – перебил Уитерс, – а такой вариант вас устроит? Я – врач и консультирую обеих этих дам. Обыщите меня, а затем пусть женщины обыщут друг друга в моем присутствии. Годится?