Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

— Почему? Ведь деньги для тебя не проблема?

— Деньги? При чём тут деньги? — переспросил Фёдоров. — Кортик, единственная реликвия, которая осталась от деда, которого я едва помню. Такая вещь не может быть предметом торга! — Степан продолжал закипать. — Он обязан был отдать клинок мне, просто так! Без денег! Иначе это осквернило бы память прадеда: он заслужил это оружие, как офицер, а Костомаров предлагал его как пачку сигарет, мешок картошки! Я не стал платить ему деньги!

— Какая разница, если бы кортик всё равно оказался у тебя?

— Для меня — очень большая. От отца, биологической матери и деда мне практически ничего не осталось, несколько фотографий не в счёт. У меня вообще от семьи ничего не осталось. И какая-то мразь будет требовать с меня деньги за память о них! — Степан сорвался на крик. — Мерзость. Он должен мне был его отдать.

— Ты удивишься, но Костомаров так и должен был сделать. — я улыбнулся Степану.

— Вот видишь!

— Ты дурак, — продолжал я провоцировать своего клиента, — не выяснил, откуда кортик оказался у Костомарова, кто ему его дал. Ты даже не убедился в том, что оружие принадлежало именно твоему деду. Поверил Илье на слово? Основания для этого имелись? Может он тебе пустышку впаривал, денег хотел поиметь!

— Пошёл ты!

— Как я понимаю, Костомаров рассказал тебе сказку, и ты в неё поверил. Глупо.

— Заткнись!

— Вот и поговорили. — не собирался я останавливаться. — не подскажешь, где сейчас находится серый костюм, в котором ты был, когда позировал госпоже Шкловой в торговом центре 28.06.2019 года?

— Костюм?! — удивлённо вскрикнул Фёдоров. — Какой к чёрту костюм?!

— Тот самый, который был на тебе в день убийства Костомарова.

— Н-н-не знаю. — мой клиент стал заикаться. — Вероятно, дома. Или его полицейские забрали, когда обыскивали дом.

— Понятно, но неубедительно. Как мы с тобой видим, мотив для убийства у тебя имелся. — я не собирался отступать. — Может ты и 28.06.2019 года был у Костомарова?

— Нет, не был!

— А как же показания Селемякиной, я же только что говорил тебе о ней. Она видела тебя. — я продолжал напирать на показания пожилой женщины.

— Она ошиблась! Не был я у Костомарова, не был! И запомни это! — спокойно Степан уже говорить не мог, и это просто замечательно.

— Ладно-ладно, — как будто успокаивая его, сказал я, — а зачем ты тогда кресло перевернул в комнате, когда наносил удар клинком Костомарову?

— Какое к чёрту кресло! Не было там никакого кресла! Там только стол перевер…… — взорвался Фёдоров-младший и тут же потух.

— Правильно, в комнате не было кресла. — я внимательно посмотрел на Степана. — Вообще не было, как я думаю, никогда. А стол действительно перевернут. Значит, ты был в день убийства в квартире Костомарова? Почему оставил кортик в его теле, если он так был тебе необходим?

Фёдоров не ответил, только пристально смотрел на меня.

— Так был или не был? — продолжал я.

— Подумаешь, я много раз был в этой квартире.

— Ты не ответил на вопрос.

— Мне нечего отвечать.

— Почему в квартире не осталось твоих отпечатков пальцев, в том числе в комнате, где обнаружили Костомарова? Если ты был там 27.06.2019 года, они должны были быть. Или вафельное полотенце помогло?

— В этом гадюшнике, — Степан презрительно усмехнулся, — я всегда старался ничего не трогать. Общение с Костомаровым было для меня необходимостью, не более, и радости мне не доставляло. Я прекрасно осознавал, с кем сотрудничаю.

— Аристократическое высокомерие?

— Скорее, чистоплотность.

— А как же клинок? Уверен 27.06.2019 года ты брал его в руки. Как получилось, что на нём нет следов твоих пальцев? Опять полотенце? Не забывай, на нём могли остаться твои биологические следы, твоё счастье, что следователь не догадался назначить по нему экспертизу.

— О каком полотенце ты твердишь?! Я о нём ничего не знаю. Зачем оно могло понадобиться в гостиной! — взорвался Степан, а затем как-то в секунду успокоился и продолжил. — Я не причастен к убийству Ильи, не был у него в день убийства, и никто не докажет обратное. Никто. Шклова и её фотографии — неоспоримое доказательство мой непричастности к убийству.

— Ты уверен в этом?

— Да. Что ты теперь будешь делать? Если ты думаешь, что я убийца, как ты меня будешь защищать? — в глазах Фёдорова светилось беспокойство.

— Это ничего не меняет. Неужели ты думаешь, что я защищаю только невиновных. Последний вопрос — 28.06.2019 года ты был в сером костюме, дорогом костюме, где он сейчас?

— Не знаю, вернее, не помню. У меня много одежды, я её периодически меняю. Он может быть дома, а может оказаться на свалке.

— Что ж мне всё понятно. Всё что хотел, я узнал. — я встал.

— То есть всё остается по-прежнему?

— Да. И ты это прекрасно понимаешь, я связан нашим договором. Только не думай, что ты умнее всех остальных, неизвестно ещё чем дело закончиться. Хотя, думаю, что скоро ты выйдешь на свободу. — успокоил я Фёдорова. — Пока не знаю в каком статусе, но выйдешь. Я свою работу выполню. А там уж как кривая судьбы заведёт. — я направился к двери. — До встречи в суде.

Выйдя из здания следственного изолятора, я сразу же направился к Кристине Фёдоровой. В ближайшее время в деле будет поставлена точка. На моё счастье, мать или мачеха моего клиента оказалась дома. Пройдя необходимые процедуры прохода через систему охраны, я оказался в гостиной её особняка. Мы вновь сидели друг против друга, как и при первой встрече.

— Вячеслав, что привело тебя ко мне? Без предупреждения? — начала беседу с вопроса хозяйка дома.

— Есть несколько моментов, которые необходимо обсудить.

— Слушаю тебя. — Криста по удобнее устроилась в кресле.

— Как ты понимаешь, — начал я, — дело в отношении твоего сына подходит к концу. Одно, максимум два судебных заседания — и Степан тем или иным образом окажется на свободе.

— И ты пришёл за гонораром? — перебила меня Фёдорова.

— Нет. Уверен, этот вопрос решён, и у нас не возникнет проблем с финансами. Меня интересуют некоторые моменты, которые ты смогла бы прояснить.

— О Степане? — удивлённо спросила Криста. — Зачем? Если всё и так ясно.

— Из профессионального любопытства.

— Слушаю тебя.

— Криста, скажи не пропадала ли у Степана какая-либо одежда после 28.06.2019 года? Например, костюм.

— Я не слежу за этим.

— Может быть, ты перестала видеть его в светло-сером костюме? — настаивал я.

— Хм. Странные вопросы ты задаёшь. У Степана действительно был такой костюм, насколько я помню, Александра Амосу, сшитый на заказ. Сын сам выбирал его. В последнее время, — продолжила она и тут же поправилась, — до его ареста, я Степана в этом костюме не видела. Когда его поместили в следственный изолятор, я подбирала для него костюм для участия в судебных заседаниях, но этого не видела. Возможно, он ему просто надоел, и он сейчас на свалке.