Рекс Стаут - Трое на один стул [litres]

– Я в курсе. Гудвин, вы по-прежнему придерживаетесь этого мнения?

– Это не мнение. – Коли Вулфу можно поправлять его, то мне тоже не возбраняется. – Это убеждение. Он тот самый человек. А точнее, был им.

– Тогда мы можем… О, кстати. – Он обернулся к столу, показал на предмет, стоящий на нем, и спросил одного из техников: – Уолш, вы закончили с пепельницей?

– Все готово, капитан. Она ваша.

– Вы не поможете нам, Гудвин? Если вы не против, я хотел бы провести эксперимент. Возьмите эту пепельницу так, будто собираетесь ударить ею человека по голове. Берите сразу, не думая. Как само ляжет в руку.

– Нет проблем, – сказал я и протянул руку за пепельницей. Подбросив ее разок-другой, я прикинул, что весит она не меньше фунта, а скорее всего больше. – Нанести удар этой штукой можно двумя способами. Во-первых, можно схватить ее за край – вот так, этот способ удобен, когда у вас есть место и время для замаха. – Я замахнулся для наглядности. – А человек с большой лапой и длинными пальцами вроде меня может просто обхватить ее за днище, вот так, и потом хоть замах, хоть короткий прямой, хоть боковой. – Я изобразил хороший такой короткий прямой, потом переложил пепельницу в левую руку, достал правой носовой платок и стал усиленно вытирать латунь.

– Средненько, – произнес Грум. – Может, там у вас, откуда вы родом, такой балаган на вес золота, но здесь в Олбани его не оценят. И не думайте, что он вам чем-то поможет.

– А что мне поможет? – поинтересовался я. – И чего вы от меня ожидали? Чтобы я отказался прикасаться к ней? – Закончив тереть пепельницу, я поставил ее обратно на стол.

– Идите за мной, – скомандовал Грум и вышел из комнаты.

Мы проследовали гуськом вдоль коридора, почти до самого конца, где он открыл очередную дверь и встал сбоку, пропуская нас внутрь. Это была угловая комната с окнами на две стены и с парой ковров на полу. За столом спиной к одному из окон сидел Альберт Хайат и говорил по телефону. К нам приблизился мужчина с большими ушами и шрамом на щеке и спросил Грума, как поставить стулья. Так, чтобы Вулф и я оказались лицом к окну, разумеется. К тому моменту, когда Хайат закончил телефонный разговор, мы все уже расселись: Вулф и я бок о бок, а мужчина с ушами – за маленьким столиком неподалеку с блокнотом и ручкой наперевес.

Хайат встал и пригласил Грума сесть вместе с ним за стол, но тот поблагодарил и отказался, устроившись на стуле перед столом, к нам лицом. Все свое внимание он сосредоточил на Вулфе.

– Мистер Хайат разрешил мне ознакомиться с вашим отчетом. Я говорю об отчете администрации штата относительно прослушивания телефонных линий. Также он передал мне содержание вашей с ним сегодняшней беседы – в основном она свелась к повторению отчета. Сейчас вы не хотите что-нибудь изменить в ваших заявлениях?

– Нет, сэр.

– Тогда, может быть, хотите добавить что-нибудь?

– Это зависит от ситуации. Если меня или мистера Гудвина подозревают в убийстве, то я хотел бы добавить пару слов. Мы под подозрением?

– Скажем так: обвинений против вас не выдвигают. Вас задержала полиция, чтобы взять у вас показания и выяснить, известно ли вам что-либо об убийстве человека, с которым, как вы признаете, у вас были деловые отношения и к которому у вас имелись претензии. У вас ведь были к нему претензии?

– Действительно, были. Я желаю сделать заявление.

– Прошу вас.

– Я получил предписание от администрации штата явиться по этому адресу в Олбани сегодня в десять часов утра. В шесть утра я выехал из своего дома в Нью-Йорке на автомобиле, за рулем которого сидел мистер Гудвин. По дороге мы один раз остановились, чтобы перекусить тем, что взяли с собой, и выпить кофе. К месту назначения мы прибыли немногим ранее десяти часов и вошли в здание. Нас проводили в комнату сорок два на третьем этаже, мы проследовали туда, нигде не останавливаясь и ни с кем не разговаривая, и я оставался там вплоть до того момента, когда меня пригласили к мистеру Хайату. Мистер Гудвин ненадолго покидал комнату сорок два в обществе мисс Салли Кольт. Они ходили за кофе. За все время нахождения здесь я не видел и не общался с… Как мне называть этого человека?

– Которого убили?

– Да.

– Называйте его своим клиентом.

– В данных обстоятельствах я бы предпочел этого не делать. У меня были другие клиенты. Что касается человека, который явился ко мне в апреле прошлого года и сказал, что его зовут Отис Росс, и нанял меня для оказания услуг, как указано в моем отчете, то после тринадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года я не встречался с ним, не имел с ним никаких отношений и не имел никаких сведений о его местонахождении. Впервые с той даты я услышал о нем только сегодня утром, когда мистер Гудвин вернулся после очень короткого отсутствия с известием о том, что этот человек лежит мертвый в одном из соседних помещений. Впервые с той даты я увидел его несколько минут назад, когда меня отвели в то самое помещение и показали его тело. Я не знал о том, что он находился в этом здании. Можно бесконечно городить отрицательные предложения. У меня нет никаких сведений о его смерти или о его передвижениях перед смертью. Помимо фактов, указанных в моем отчете секретарю штата, я не обладаю никакой информацией, которая могла бы помочь расследованию этого убийства. – Вулф подумал секунду и потом закончил: – Это все, мистер Грум. Я не вижу большого смысла в дальнейших вопросах, но вы, конечно, можете попробовать.

– Да, попробовать можно. – Грум взглянул на меня, и я подумал, что настала моя очередь, но он опять обратил глаза на Вулфа. – Вы сказали, что вошли в это здание немногим ранее десяти часов утра. Насколько ранее?

– Сам я таким знанием не обладаю. Я не ношу часы. Но, когда мы вошли, мистер Гудвин заметил, что было без пяти минут десять. Он утверждает, что его часы никогда не ошибаются более чем на тридцать секунд.

– А сколько было времени, когда вы вошли в комнату сорок два?

– Не знаю. Могу только прикинуть. Думаю, что у нас ушло четыре минуты на то, чтобы дойти до лифта, подняться на третий этаж и пройти по коридору до указанной комнаты. То есть мы появились там без одной минуты десять.

– Что, если один или несколько человек из находившихся в той комнате людей заявит, будто вы прибыли туда в четверть одиннадцатого?

Вулф смерил его взглядом:

– Мистер Грум, это бессмысленный вопрос, и вы сами это понимаете. В качестве угрозы он наивен. В качестве гипотезы несерьезен. И если действительно кто-то так скажет, вы знаете, сколько сомнений это вызовет, в том числе сомнений в правдивости такого человека. Пусть даже это будут несколько человек или все, кто там был. Если вы желаете получить ответ на вопрос в той форме, в какой вы его задали, то скажу так: либо у этого человека (или нескольких) спешат часы, либо его подвела память, либо он лжет.