Рекс Стаут - Три свидетеля [litres]

– Я войду в дом.

– Нет. Даже не думай.

– Ты мне тоже нужен.

– Ага, так я и думал. Скоро приеду. На Двадцатую?

– Ты поедешь сейчас же! Со мной.

– Еще раз нет. Я должен узнать у мистера Вулфа, нет ли чего такого, чем мы не хотели бы вас беспокоить, а если есть, то что. Так куда мне явиться, на Двадцатую?

– Да, и не завтра.

– Ладно. Рад быть полезен. Они уже здесь, рядом со мной, так что спускайся с крыльца… Осторожно, не упади.

Он пробормотал что-то, чего я не разобрал, развернулся и начал спускаться. Когда он сделал седьмой шаг, с седьмой ступеньки на тротуар, я снял цепочку, открыл дверь и сказал нашим бывшим клиентам:

– О’кей. В благодарность за сэндвичи с кофе даю совет. Не отвечайте им ни на один их чертов вопрос, пока не найдете адвоката и с ним не проконсультируетесь. Даже если…

Я замолчал, потому что они меня не слушали. Обри держал жену под руку, и они вместе стали спускаться. Не желая доставить Пэрли удовольствие забирать их у меня на глазах, я закрыл дверь на задвижку и вернулся в кабинет. Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла, и его глаза были закрыты.

– Требуют меня, – сказал я. – Ехать?

– Конечно, – проворчал он.

– Мы что-нибудь скрываем?

– Нет. Нам нечего скрывать.

– У меня в столе лежат письма Карноу к жене. Мне взять их с собой?

– Нет. Письма принадлежат жене, и она, безусловно, за ними придет.

– Тело обнаружил я?

– Нет, конечно. С какой стати?

– Ни с какой. Обо мне не беспокойтесь, вернусь поздно.

Я вышел из кабинета и надел шляпу.

Поскольку я не горел желанием оказать помощь убойному отделу Западного Манхэттена, а вечер был в самый раз для прогулки, то решил те пятнадцать кварталов, которые отделяли нас от Двадцатой улицы, пройти пешком и по пути кое-что сделать. Займись я этим у нас, Вулф принял бы вид оскорбленного достоинства, хотя знал не хуже меня, что, когда твое имя появляется в газете, это всегда хорошо, если, конечно, это не колонка некрологов. А потому я зашел в аптеку на углу Десятой авеню и там в телефонной будке набрал номер «Газетт» и попросил позвать Лона Коэна.

– Дай на первой полосе, – сказал я ему. – Если тебе не нужно, продам новость в «Таймс». Может, ты и без меня знаешь? Днем к Ниро Вулфу приходили Пол Обри и его жена – для посторонних миссис Сидни Карноу. Я с ними кое-куда съездил, потом привез обратно, к мистеру Вулфу, а пятнадцать минут назад явился сержант Пэрли Стеббинс и увел их. Может, даже знаешь, что Карноу застр…

– Ну, знаю. А остальное где? Хочешь сбыть мне патоку, которую слизал со своих пальцев?

– Никакой патоки. Стопроцентная прямая доставка. Я только хочу, чтобы в газете появилось имя моего работодателя. А мое пишется: А-Р-Ч…

– Это я тоже знаю. Кто еще знает?

– От меня – никто. Только ты, сынок.

– Чего они хотели от Вулфа?

Конечно, этого вопроса следовало ожидать. Дайте газетчику строчку – и он захочет колонку. В конце концов я убедил его, что на сегодня достаточно, и продолжил свой путь.

В убойном отделе на Западной Двадцатой улице я попытался попасть к лейтенанту Роуклиффу, чтобы снова его позлить, как в прошлый раз, до икоты, но мне достался выпускник колледжа по имени Айзенштадт, злить которого не имело смысла. Этому нужны были только факты, и я выложил ему факты, естественно умолчав о визите в номер. Беседа наша заняла меньше часа, включая время на перепечатку показаний и процедуру подписи, а настойчивое приглашение подождать инспектора Кремера я отклонил. Я сообщил ему еще один важный факт: я благонамеренный гражданин, во всяком случае в ладах с законом, мой адрес полиция знает и найти меня в случае надобности может.

Когда я вернулся домой, Вулф, позевывая, читал книгу. Зевал он нарочно. Он хотел дать мне понять, что утрата гонорара в пять тысяч зеленых не повод злиться. Выбор мне остался такой: или позлить его, или идти спать. То и другое было одинаково заманчиво, потому я подбросил четвертак и поймал в ладонь. Вулф не спросил, чего ради я бросаю монету, так как решил, будто я этого жду. Выпал орел, и я сказал ему, что о беседе в убойном отделе докладывать нечего, пожелал спокойной ночи и поднялся по лестнице в свою комнату.

Утром в кухне за завтраком, когда Фриц поставил передо мной тарелку с горячими, только что со сковородки, блинчиками и положил газету, я прочел статью и увидел, что вчера дал Лону не строчку, а две. Он выжал из моих слов все возможное, и теперь это был эксклюзив. Кроме той информации, которую предоставил я, он добавил кучу сведений, например, что у Карноу есть тетка Маргарет, по мужу миссис Реймонд Сэвидж, а нее есть сын Ричард и дочь Энн, которая вышла замуж за некого Нормана Хорна. Была фотография Энн и другая, с Кэролайн, не очень хорошая.

По утрам я редко вижусь с Вулфом раньше одиннадцати, когда он спускается из оранжереи, а в то утро вообще его не видел. В начале одиннадцатого позвонил сержант Стеббинс и пригласил меня заглянуть при первой возможности к окружному прокурору. Я не чувствую вины за то, что организовал эту возможность за четыре минуты: взвесил на руке пачку бумаг, ждавшую перепечатки, позвонил наверх Вулфу, снял с вешалки шляпу и ушел, так как был шанс встретиться с нашими бывшими клиентами, а они, может быть, уже начали понимать, что этого Вулфа им все-таки не хватает.

Зря я торопился. В большой приемной, которая находится на последнем этаже в доме номер 155 по Леонард-стрит, я просидел на жестком деревянном стуле, дожидаясь, пока меня позовут, чуть ли не полчаса. Я уже собирался встать и подойти к окошку, чтобы сказать далеко не юной особе, что могу ждать еще три минуты, но тут из внутреннего коридора появилась другая особа. Она была много моложе, и я решил не спешить с ультиматумом. То, как она двигалась, заслуживало изучения, лицо – глубокого аналитика, а одежда – подробной инвентаризации, и либо ее звали Энн Сэвидж-Хорн, либо «Газетт» нашла не ту фотографию.

Она заметила, как я разглядываю ее, и ответила тем же – открыто, при этом немного наклонив голову набок. Подошла и села на стул рядом со мной, посмотрев в лицо таким прямым взглядом, какого ждешь разве что от королевы или от шлюхи.

Тут я раскрыл рот.

– Что у вас украли? – спросил я. – Кролика?

Она улыбнулась, и от ее улыбки я почти ослеп.

– С чего вы решили, будто пошлость – лучший подход? – ответила она вопросом на вопрос.

– Это не подход, я пошляк с рождения. Когда я увидел в газете вашу фотографию, мне стало интересно, какой у вас голос, и я захотел его услышать. Скажите еще что-нибудь.

– О, так вы умеете льстить.

– Стараюсь выглядеть отесанным. Меня зовут Гудвин, Арчи Гудвин.

– Гудвин? – Она слегка нахмурилась, затем лоб разгладился. – Ну конечно! Ваша фотография была в той же заметке, если это вы. Вы работаете на Ниро Вулфа?