Рекс Стаут - Три свидетеля [litres]

– Я сказал все, что помню. Обри оставил визитку на столе.

– Была ли у кого-нибудь возможность незаметно взять ее?

– Вероятно, была. Я не знаю, что вы пытаетесь выяснить, мистер Гудвин, но не пойду у вас на поводу даже без свидетелей. В пятницу, во время нашей встречи, я ненадолго встал из-за стола, чтобы кое-что достать из папки. Не стану говорить, что в тот самый момент кто-то получил возможность взять визитку, но не могу запретить вам так думать. – Он встал. – Жаль, но больше не могу быть ничем полезен.

– Мне тоже, – произнес я с чувством.

Я поднялся и пошел к двери, но он остановил меня на полпути.

– Мистер Гудвин…

Я повернулся. Он стоял возле стола, прямой и напряженный.

– Я адвокат, – произнес он другим тоном, – но я еще и человек. И как человек, я прошу вас меня понять. Мой друг и клиент убит, и полиция, по всей видимости, считает, что убийца арестован. Ниро Вулф, действуя от лица миссис Карноу, хочет доказать, что они ошибаются. Единственный способ, каким он может этого добиться, – это найти другого виновного. Разве не так?

– Примерно так, да.

– И вы просите меня о сотрудничестве. Вы расспрашивали о встрече в пятницу. Кроме меня, здесь находились еще пять человек, и вам известно, кто они. Среди них нет и не было моих клиентов. Возвращение Сидни Карноу всех привело в смятение. Всем грозила финансовая катастрофа. Все в той или иной форме просили меня о помощи. Я, конечно, поставил в известность об этом полицию и не вижу ничего предосудительного в том, чтобы сказать и Ниро Вулфу. Больше у меня нет абсолютно никакой дополнительной информации, которая могла бы ему быть полезной. Скажу откровенно: если Пол Обри виновен, надеюсь, он понесет наказание. Но если виновным окажется кто-то другой, я также надеюсь, что он или она понесет наказание, и, если бы мне было хоть что-то известно, я не стал бы скрывать. – Он поднял руку, уронил ее. – Я хочу сказать только, что как юрист я не должен думать о мщении, но как человек, наверное, все же немного этого хочу. Кто бы ни убил Сидни Карноу, он должен понести наказание.

Биб отвернулся и пошел к своему креслу.

– Чертовски приятное чувство! – согласился я и ушел.

По пути к следующей цели я нашел телефон-автомат и позвонил Вулфу доложить о провале. В ответ услышал только попреки.

Дом миссис Сэвидж купила в районе Шестидесятых улиц, восточнее Лексингтон-авеню. Я не специалист по недвижимости в Манхэттене, но, глядя на узкое трехэтажное здание из серого кирпича, подумал, что оно обошлось ей вряд ли больше чем в десятую часть от ее трехсот тысяч плюс ссуда. Я позвонил в дверь, но на мои звонки никто не ответил, и я почувствовал себя обманутым. Конечно же, я не ждал, что меня встретит дворецкий в роскошной ливрее, но неужели горничная не могла открыть дверь детективу?

Оттуда до дома на Парк-авеню, где снимали квартиру мистер и миссис Норман Хорн, было всего десять минут ходьбы. Но моя удача заупрямилась. Консьерж сказал, что супругов нет дома, по моей просьбе позвонил им, и никто не снял трубку.

Я люблю гулять по Манхэттену, наблюдая краткие мгновения его дикой жизни – голубей, котов, девушек, – но в тот день я перестарался, курсируя туда-сюда между моими объектами. Я устроил засаду в жуткой забегаловке на Шестьдесят восьмой улице, где сидел, потягивая молоко, и наконец увидел тетушку Маргарет, которая продефилировала по тротуару на противоположной стороне и вошла в дом из серого кирпича. Я допил молоко, перешел через улицу и нажал на кнопку звонка.

Она приоткрыла дверь на несколько дюймов, произнесла, приняв меня за журналиста: «Ничего не могу сказать», и на том разговор бы закончился, если бы не моя нога.

– Погодите минутку, – начал я. – Меня вам представила ваша дочь, и было это сегодня утром. Меня зовут Арчи Гудвин.

Она приоткрыла дверь еще на дюйм, чтобы лучше меня рассмотреть, а усилие моей ноги подтолкнуло дверь дальше. В результате я переступил через порог.

– Да, конечно, – согласилась она. – Мы были с вами невежливы, не так ли? Я сказала, что не могу ничего сказать, потому что мне велели так отвечать всем, но вы правы, моя дочь в самом деле вас представила, а мы были невежливы. Что вам угодно?

Слова ее прозвучали как милость Божья. Если бы только можно было ее похитить, привезти к Вулфу, всех обзвонить и сказать, что она у нас и очень нам помогла, то готов поспорить, они тут же примчались бы, чтобы вырвать ее из наших когтей.

Я ответил ей дружелюбным взглядом и теплой улыбкой:

– Сейчас объясню, миссис Сэвидж. Как и сказала ваша дочь, я работаю на Ниро Вулфа. Он считает, что в создавшейся ситуации есть некоторые неучтенные аспекты. Упомяну лишь об одном. Закон гласит: преступник не может получить выгоду от своего преступления. Если будет доказано, что вашего племянника убил Обри, а миссис Карноу ему помогала, то что станет с ее частью наследства? Достанется она вам, вашему сыну и дочери или кому? Вот примерно это мистер Вулф хотел бы с вами обсудить. Если вы позволите отвезти вас к нему. Он вас ждет. Он хотел бы знать, что вы сами об этом думаете, и нуждается в вашем совете. Это заняло бы всего…

Сверху послышался окрик:

– Что там, мамаша?

По лестнице за спиной миссис Сэвидж быстро затопали тяжелые шаги. Она оглянулась.

– О-о, Дикки? Я думала, ты спишь.

Он был в шелковом халате, который наверняка стоил этак две трети того, что досталось от Сидни. Захотелось его придушить. Он был в доме все это время. Два часа игнорировал мои звонки, а теперь появился именно в тот момент, когда мне только-только начало везти.

– Ты ведь помнишь мистера Гудвина, – говорила тем временем мать. – Там, утром, в офисе окружного прокурора? Он хочет отвезти меня к Ниро Вулфу. Мистеру Вулфу нужен мой совет по одному очень интересному вопросу. Думаю, нужно съездить, и я поеду.

– Я думаю иначе! – рявкнул сын.

– Но, Дикки, – взмолилась она, – я уверена, ты тоже думаешь, что мы должны постараться и покончить с этим ужасным делом!

– Разумеется, – признал он. – Бог свидетель, ты права. Но чем тут может помочь беседа с частным детективом? Нет, не понимаю.

Они посмотрели друг на друга. Они были настолько похожи, что казалось, будто смотришь на одно и то же лицо, только в разном возрасте, к тому же и конституция у них была одинаковая. Мать была не столько жирная, сколько массивная, и сын тоже.

Когда она раскрыла рот, я заподозрил, что недооценил ее. Тон был новый – сухой, холодный и веский.

– Думаю, я должна съездить, – сказала она.

Теперь взмолился он:

– Прошу тебя, мамаша! По крайней мере, давай сначала обсудим. Можешь съездить позже, после обеда. – Он повернулся ко мне. – Нельзя ли перенести встречу с Вулфом на вечер?

– Можно, – признал я. – Но сейчас лучше.