Рекс Стаут - Три свидетеля [litres]

– Нам необходимо взять такси, но сперва поговорим.

– Нет, сэр, – заговорил я решительно, – сначала выслушайте меня. Мандельбаум закончит с этим свидетелем с минуты на минуту, перекрестный допрос едва ли продлится долго. Донован вообще может от него отказаться, а следующая очередь ваша… Следом за Бэгби. Раз вам понадобилось такси, значит вы возвращаетесь домой, а это…

– Я не поеду домой. Не могу.

– Правильно. Если вы туда поедете, вас все равно заставят вернуться, к тому же оштрафуют за оскорбление суда. Не говоря уже обо мне. Я тоже получил повестку. Так что я возвращаюсь. Куда вы едете?

– В дом шестьсот двенадцать по Восточной Шестьдесят девятой улице.

– Всегда этого боялся! – фыркнул я. – Так срочно? Дело не может ждать?

– Не может. По дороге объясню.

– Я возвращаюсь в зал заседаний.

– Нет, ты мне нужен.

Как и любому человеку, мне нравилось чувствовать себя нужным, поэтому я пересек тротуар, знаком попросил проезжавшее мимо такси остановиться и распахнул дверцу. После того как Вулф с трудом занял максимально удобное для себя положение, откинувшись на спинку сомнительно мягкого сиденья, я залез в машину, сообщил водителю адрес и обратился к шефу:

– Выкладывайте. Я частенько выслушивал ваши объяснения, но нынешнее должно быть очень убедительным!

– Это же абсурд! – заявил Вулф.

– Конечно. Давайте вернемся, пока не поздно.

– Я имею в виду версию мистера Мандельбаума. Я согласен, что Эш мог убить эту девицу. Согласен, что его ревность могла перерасти в манию, поэтому мотив, предложенный свидетелем, мог бы считаться убедительным. Но Эш же не окончательный идиот. При сложившихся обстоятельствах, а я сомневаюсь, что мистер Бэгби что-то напутал, я отказываюсь верить, будто Эш был таким ослом, что отправился в это время в их бюро и убил девицу. Ты же присутствовал в тот день, когда он явился ко мне. Ты веришь в такую возможность?

– Не берусь судить, – покачал я головой. – Однако я тоже читал газеты, а еще болтал с Лоном Коэном из «Газетт» об этой истории. Невозможно утверждать, будто Эш поехал туда, чтобы ухлопать девицу. Версия Коэна такова: какой-то мужчина позвонил Эшу, голос он не узнал. Ему сказали, чтобы он приехал в бюро Бэгби на Шестьдесят девятой улице. Дескать, вместе они сумеют уломать Мэри. Эш помчался туда. Дверь бюро была открыта настежь. Он увидел мертвую девицу, на шее у нее был шнур. Тогда он распахнул окно и стал звать полицию. Конечно, если вам нравится, можно допустить, что Бэгби лгал, уверяя, что не звонил Эшу, и что он такой заядлый бизнесмен, что скорее согласился бы убить своего работника, нежели терять клиента…

– Пф! Дело вовсе не в том, что мне нравится, а в том, что не нравится. Мне не понравилось сидеть на этой проклятой деревянной скамье рядом с женщиной, от которой так сильно пахло. Вскоре меня должны были вызвать для дачи свидетельских показаний, и я был бы вынужден подтвердить показания мистера Бэгби. Это было невыносимо. Полагаю, если Эш будет осужден за убийство на основании версии Мандельбаума, это станет судебной ошибкой, а я не желаю в этом участвовать. Мне было нелегко подняться и уйти. Ведь я не могу вернуться домой. В противном случае они явятся ко мне и потащат назад на свидетельское место.

Я не спускал с него глаз:

– Давайте посмотрим, правильно ли я вас понял. Вам невыносима перспектива содействовать осуждению Эша за убийство, потому что вы сомневаетесь в его виновности. Вот вы и сбежали. Правильно?

Шофер повернул к нам голову и с уверенностью заявил:

– Конечно он виновен!

Мы не обратили на него внимания.

– Кажется, ты близок к истине, – буркнул Вулф.

– Если вы думаете, что я сбегу с вами и буду оштрафован – правда, штраф все равно заплатите вы, – то не пытайтесь задурить мне голову. Я знаю, вы скажете, что сомневаетесь в виновности Эша, но предполагаете, что он не будет осужден, потому что мистер Мандельбаум не начнет процесса, не имея бесспорных доказательств. Скажете также, что наш банковский счет нуждается в пополнении, и это чистая правда. Поэтому вы решили посмотреть, не сможем ли мы отыскать что-то такое, чтобы уязвить мистера Мандельбаума, а если мистер Эш будет за это по-настоящему благодарен, какой-то пустяковый штраф за неявку для дачи свидетельских показаний окажется сущей ерундой. Как все это будет осуществлено?.. Вы напридумываете для меня кучу поручений, а сами отправитесь домой и вкусно позавтракаете. Хотя нет, это исключается, потому что тогда за вами явятся из суда. Поручения придется выполнять нам обоим. Если дело обстоит так, то будем считать, что сегодня прекрасный день и от той особы действительно нестерпимо пахло, но у меня прекрасный нюх, и я полагаю, это были духи «Цветок страсти» от «Тиссот» по восемьдесят долларов за унцию… Что мы собираемся делать на Шестьдесят девятой улице?

– Не имею понятия.

– Замечательно. Я тоже.

Это был мрачный пятиэтажный кирпичный дом без лифта, окрашенный желтой краской примерно в то время, когда я только начал работать у Ниро Вулфа. В подъезде я нажал на кнопку, возле которой имелась табличка: «Отвечает Бэгби». Дверь открылась, я вошел первым, и, пройдя через довольно грязный холл, мы поднялись по лестнице на один этаж. В самом начале коридора на этаже виднелась распахнутая дверь. Когда мы подошли к ней, я отступил, пропуская вперед Вулфа, потому что не знал, представимся мы разносчиками щеток или водопроводчиками. Пока Вулф беседовал с девушкой, сидевшей за конторкой, я машинально осматривал помещение. Здесь было совершено убийство. Три окна ближней стены комнаты выходили на улицу, а вдоль дальней стояли коммутаторы, которые обслуживали три девушки. Как по команде, девушки повернули голову, чтобы взглянуть на посетителей. Секретарша за конторкой, расположенной возле окна, была вооружена обычным телефоном, пишущей машинкой и прочими секретарскими атрибутами, имеющимися в любой канцелярии.

– Меня зовут Ниро Вулф, – заявил Вулф. – Я приехал сюда из зала суда, где идет процесс над Леонардом Эшем. – Кивнув в мою сторону, он добавил: – Это мой помощник, мистер Гудвин. Мы проверяем повестки, разосланные обвинением и защитой свидетелям. Вас вызывали в суд?

Видя его напористость, самоуверенность и требовательный тон, возможно, одна женщина на тысячу и усомнилась бы в правомочности Ниро Вулфа задавать ей вопросы. Но не эта. Она подняла свое длинное, узкое лицо и покачала головой:

– Нет.

– Ваше имя, пожалуйста.

– Перл Флеминг.

– Значит, вы не работали здесь пятнадцатого июля?

– Нет, я была в другом бюро. В то время здесь не было делопроизводителя, официальными звонками занималась одна из девушек на коммутаторе.