Агата Кристи - Убийство в разгар зимы

– А вы постарайтесь, Гастингс. Приложите минимальные усилия.

– Что ж, попробую, – согласился я. – В семь тридцать Клэйтон еще жив-здоров. Последний, кто видит его живым, – это майор Рич…

– Это мы так считали…

– А что, разве это не так?

– Вы забываете, mon amie , что майор Рич это отрицает. И настаивает на том, что к его приходу Клэйтона в доме уже не было.

– Но слуга говорит, что услышал бы, как Клэйтон уходит, из-за хлопка двери. И потом, если Клэйтон ушел, то когда же он вернулся? Не мог же он вернуться после полуночи: доктор ясно показывает, что убили его часа за два – два с половиной до этого. Так что альтернативы у нас нет.

– Я слушаю вас, слушаю, mon amie …

– За те пять минут, что Клэйтон оставался в гостиной один, в комнату кто-то вошел и убил его. И здесь мы вновь натыкаемся на одно и то же обстоятельство. Только человек с ключом мог войти так, чтобы слуга этого не заметил. Опять-таки, уходя, убийца без ключа должен был бы хлопнуть дверью, а слуга это услышал бы.

– Вот именно, – согласился со мной Пуаро. – И поэтому…

– И поэтому – ничего, – ответил я. – Никаких других вариантов я просто не вижу.

– И это очень жаль, – пробормотал мой друг себе под нос. – Получается, что все у нас так кристально ясно, как голубые глаза мадам Клэйтон.

– А вы действительно верите…

– Я ни во что не верю, пока у меня нет доказательств. Только одно маленькое доказательство сможет меня убедить…

Он взял телефонную трубку и позвонил инспектору Джеппу в Скотленд-Ярд. И уже через двадцать минут мы стояли перед столом, на который была выложена небольшая горка разной мелочи – содержимое карманов убитого. Носовой платок, куча мелких монет, записная книжка с тремя фунтами и десятью шиллингами, пара каких-то счетов и потертый мгновенный снимок Маргариты Клэйтон. Здесь же были перочинный нож, золотой карандаш и какой-то сложный деревянный инструмент.

Именно за него и ухватился Пуаро. Он развинтил его, и из него выпало несколько небольших лезвий.

– Вот видите, Гастингс, – буравчик со всеми причиндалами. Такой штукой провертеть несколько отверстий в сундуке не составит никакого труда.

– Вы о тех отверстиях, которые мы видели?

– Вот именно.

– То есть вы хотите сказать, что их провертел сам Клэйтон?

– Mais, oui – mais, oui! [27] Ну да – ну да! ( фр. ) И о чем вы думаете, глядя на эти отверстия? Они сделаны не для того, чтобы подглядывать, – ведь проделаны они в задней стенке. Тогда для чего они? Может быть, для воздуха? Но вертеть дырки для доступа воздуха к трупу вы наверняка не будете, так что сделаны они явно не убийцей. В голову приходит только одна вещь – и она единственно правильная, – что мужчина собирался в этом сундуке спрятаться. И как только мы принимаем эту гипотезу, все становится на свои места. Мистер Клэйтон ревнует свою супругу к Ричу. И он разыгрывает старую как мир пьесу о том, что ему необходимо уехать. Видит, как Рич выходит из дома; получает доступ в его квартиру и остается в одиночестве, чтобы якобы написать записку, а вместо этого быстро прокручивает дырки и прячется в сундук. Ведь тем же вечером в квартиру придет его супруга. Может быть, Рич попытается сделать так, чтобы остальные побыстрее ушли, или, может быть, она задержится после того, как все уйдут, или притворится, что уходит вместе с ними, а потом вернется?.. Что бы ни случилось, Клэйтон будет об этом знать . И это окажется лучше, чем та жуткая неизвестность, в которой он живет все последнее время.

– Но это значит, что Рич убил его после того, как все остальные разошлись. А доктор говорит, что это невозможно .

– Вот именно! Теперь вы понимаете, Гастингс, что убить его он должен был во время вечеринки.

– Но в комнате было полно народа!

– И это тоже правильно, – мрачно согласился со мной Пуаро. – «В комнате было полно народа…» Какое алиби! Какое хладнокровие! Какие нервы! Какая дерзость!

– И все-таки я не понимаю…

– Кто стоял за экраном, менял пластинки и крутил ручку фонографа? Не забывайте, фонограф стоит почти впритык к сундуку. Остальные танцуют – фонограф играет. А тот, кто не танцует, поднимает крышку сундука и втыкает нож, который только что спрятал в рукаве, глубоко в тело человека, прячущегося в сундуке.

– Невозможно! Человек обязательно вскрикнул бы.

– А если его чем-то предварительно напоили?

– Напоили?

– Да. С кем Клэйтон выпивал в половине восьмого? Вот! Теперь вы начинаете понимать. С Кёртисом! Кёртис постоянно подзуживал Клэйтона, рассказывая о подозрениях в отношении Рича и его супруги. И именно Кёртис предложил этот план: «Вы якобы уезжаете в Шотландию, прячетесь в сундуке, и – последняя вишенка на торте – мы сдвигаем экран». Но не для того, чтобы Клэйтон мог приподнять крышку и глотнуть свежего воздуха, а для того, чтобы сам Кёртис мог поднять эту крышку незаметно для всех остальных. Это план Кёртиса, и вы только посмотрите, Гастингс, насколько он красив! Если Рич заметит, что экран сдвинут в сторону – что ж, он поставит его на место, и всё. Тогда можно будет придумать что-то другое. А пока Кёртис подсыпает Клэйтону легкий наркотик, и последний прячется в сундуке. Там наркотик начинает действовать, и Клэйтон теряет сознание. Кёртис поднимает крышку и наносит удар – а фонограф продолжает играть «Провожая мою девочку домой» [28].

– Но почему? Почему? – Я едва смог заговорить вновь.

Пуаро пожал плечами.

– А почему тот коротышка застрелился? Почему итальянцы дрались на дуэли? Кёртис – обладатель невероятно пылкого темперамента. Он страстно желал Маргариту Клэйтон. А когда он уберет ее супруга и Рича со своего пути, она – так ему, по крайней мере, казалось – поневоле повернется к нему… Ох уж эти женщины-дети, – мечтательно добавил мой друг. – Они очень опасны. Но, mon Dieu, какое произведение искусства! Сердце не позволяет повесить такого человека. Я и сам гений, и в других способен заметить гениальность. Идеальное убийство, mon amie ! Это говорю вам я, Эркюль Пуаро. Epatant!

– Как бы я хотела, – задумчиво произнесла Таппенс, бродя по кабинету, – чтобы мы познакомились с дочерью священника.

– Это еще зачем? – удивился Томми.

– Похоже, ты забыл о том, что когда-то я сама была дочерью священника. И потому хорошо помню, что это такое. Отсюда мой альтруистский порыв, этакая забота о других…

– Смотрю, ты уже готовишься быть Роджером Шеррингемом, – заметил Томми. – Если позволишь мне сделать несколько критических замечаний в твой адрес, ты даже говоришь так, как он, хотя и не так хорошо.

– Наоборот, – возразила Таппенс. – В моих беседах есть женская тонкость, a je ne sais quoi [29] Сама не знаю что ( фр. ). , как говорят французы, чего не достичь ни одному мужчине. Кроме того, у меня есть сила, какой не было у моего прототипа… кстати, я правильно выразилась? Слова – такая скользкая вещь… Очень часто они красиво звучат, хотя на самом деле значат нечто совершенно противоположное.