Сергей Шведов - Авантюрист

— Видите ли, Феликс, фамилия Веневитинов мне ничего не говорит. Однако внешность этого человека вызывает подозрения. Ваш Веневитинов очень похож на одного моего знакомого. Фамилия его — Иванов. Иванов Алексей Иванович. Бывший полковник КГБ СССР. Уволен из органов в 1992 году.

— И это все?

— В общем, да, — не очень уверенно отозвался Зеленчук. — Этого человека несколько раз пытались взять за жабры и криминальные, и правоохранительные структуры. Но увы. Урки, вздумавшие на него наезжать, уничтожались физически. Официальным структурам просто нечего было ему предъявить. А все попытки на него надавить заканчивались ничем.

— Прямо-таки поразительная беспомощность структур, которые, как мне известно, в определенных условиях с людьми не церемонятся.

— Не иронизируйте, Феликс. Все средства, которые только можно применить, официально, полуофициально и неофициально, к этому человеку применялись.

— И в конце концов его отпустили?

— Он сбежал, исчез. О том, что он находится в вашем городе, мы узнали совсем недавно.

— Вы забыли сказать, Михаил Семенович, какие у вас к этому человеку неофициальные претензии?

— Речь идет о ценностях, Феликс, об очень больших ценностях, которые преступная группа скрывает от государства.

— Золото партии? — насмешливо полюбопытствовал я.

— Здесь ирония неуместна, Феликс, — предостерег меня Чуев-старший. — Очень много ценностей попадало в чекистские схроны в ходе Гражданской войны и последующих конфискаций. Немало в них было и трофейного имущества, которое потоком хлынуло в страну после Великой Отечественной.

— А какой смысл был все это прятать, ведь вся собственность до последнего винтика была в их руках?

— Что значит в «их»? — засмеялся Зеленчук. — Конкретные руки всегда принадлежат конкретным людям. А золото — это реальная власть в любой стране и при любых системах. Часть таких источников мы раскрыли, но есть так называемые законсервированные схроны, о которых знает незначительный круг лиц.

— Вы хотите сказать, что Иванов-Веневитинов один из таких людей?

— Я твердо знаю только одно — он к этому причастен. Скорее всего, полковник Иванов не знает, где находятся схроны. И сколько бы мы его ни пытали, какие бы методы воздействия ни применяли, все будет бесполезно.

Бред сивой кобылы, не вслух и не при московском госте будь сказано. Человек ничего не знает, но тем не менее он к чему-то причастен. Веневитинова, пусть даже если он Иванов, мне стало искренне жаль. По-моему, у этих искателей кладов просто крыша поехала. И может наступить такой момент, когда они и меня, чего доброго, заподозрят в причастности с последующим применением ко мне методов воздействия — официальных, полуофициальных и совсем неофициальных.

— В данном случае мы столкнулись с очень сложной системой конспирации, Феликс. Человек не знает, где находится схрон, но он знает, что там хранится.

— Ну а при чем здесь Язон, он-то какое отношение имеет к схронам КГБ?

— Похоже, он запустил туда руку, — мягко улыбнулся Зеленчук. — Как и каким образом, не знаю. И теперь перед Ивановым-Веневитиновым стоит задача: во-первых, не допустить, чтобы золото ушло за границу, во-вторых, вычислить всех проходимцев, причастных к взлому схрона, и ликвидировать их. Для этого ему придется активизировать сеть, охраняющую схрон. Хотя, думаю, она уже и без того пришла в движение.

— Любопытно, — покачал я головой. — Почище любого детектива. Но сильно отдает ненаучной фантастикой.

— Как вы понимаете, Феликс, мы посвятили вас в наши проблемы не случайно. Вас рекомендовал Роман Владимирович, он и несет за вас ответственность. Работать вы будете не даром, и в случае успеха ваш труд будет оплачен наличными. В условных единицах.

— А в случае неудачи мне грозит пуля?

— Зачем же так мрачно шутить, Феликс? — засмеялся Зеленчук. — Неудач в этом деле было так много, что винить вас в неспособности найти ключ от сундука, охраняемого огнедышащим драконом, никто не собирается. Не думайте, что именно вашей миссии мы придаем какое-то исключительное значение. Вы просто один из многих задействованных в этой операции. У вас есть ко мне вопросы, господин Строганов?

— Вопросов нет. Но я жду указаний.

— А вот указаний как раз не будет. Действуйте автономно, руководствуясь только собственными соображениями. В случае крайней нужды мы вас прикроем. Если возникнет необходимость стрелять — стреляйте. Но за каждого покойника вам придется отчитываться перед нами. Помните об этом, Феликс.

Видимо, меня завербовали, хотя никаких документов я не подписывал. И если подходить с формальной стороны, то я мог чувствовать себя вольной птицей. Однако эта воля ограничивалась пусть и длинным, но поводком, на который меня неожиданно посадил господин Зеленчук с подачи Романа Владимировича. Если бы я знал о делах Чуева-старшего меньше, то, наверное, решил бы, что меня разыгрывают. Просто двум зрелым и наделенным властью дядям пришло на ум ради развлечения подшутить над молодым человеком. Слишком уж нелепо выглядит эта история с кладом. Я и сейчас стопроцентно не был уверен, что Зеленчук рассказал мне всю правду. Но одно было для меня очевидно: я попал в весьма серьезную переделку, из которой выбраться будет непросто.

В моей квартире за время моего отсутствия кто-то побывал. Причем этот кто-то даже не стремился скрыть следы своего пребывания. Большого ущерба я не понес, но потерял довольно много времени, приводя в божеский вид подвергнувшуюся наезду квартиру. Хорошо еще, что квартира у меня однокомнатная и вандалам негде было разгуляться. Кажется, они что-то искали и, видимо, небольшое по размеру, поскольку обшарили не только шкафы, но и ящики письменного стола.

Подобное внимание к моей скромной персоне меня скорее удивило, чем испугало. Впрочем, пораскинув умом, я пришел к выводу, что в гостях у меня, скорее всего, побывали ребята коллекционера Красильникова, склонные, вероятно, от природы к бесцеремонности и неуважению частной собственности. Косвенным подтверждением этой версии служила опустошенная бутылка коньяка, о которой я, кстати, забыл, обремененный проблемами.

Сейчас меня волновал только один вопрос: Красильников знает, с кем он имеет дело в лице Чуева-старшего? У меня складывалось впечатление, что не совсем. А может, я преувеличиваю значение Зеленчука, и, следовательно, структуры, которые он представляет, не такие уж и государственные. Трудно поверить, что Красильников настолько сумасшедший, что готов бросить вызов людям, наделенным властными полномочиями. Правда, не исключено, что и Красильников не сирота и за ним тоже стоят очень серьезные люди. Сморенный усталостью и трудно прожитыми днями, я не заметил, как уснул. Спал я часа четыре, а проснулся, когда уже смеркалось. Самое время было наведаться к Чуеву-младшему и узнать, как там чувствует себя мой подопечный Лабух.