Рекс Стаут - Три двери смерти

– В этом нет необходимости, – наконец заключил он и жестом пригласил меня в зал.

Внутри оказалось битком народу. У меня ушло несколько минут, чтобы отыскать свободное место поближе к сцене, откуда я разгляжу сигнал Синтии. Она должна была левой рукой сдвинуть прядь волос вправо.

Я не видел смысла излишне осторожничать, поэтому, прежде чем сесть, медленно огляделся, как будто искал вокруг знакомые лица. Людей в зале набралось почти две сотни. И я с удивлением обнаружил, что треть присутствующих – мужчины, хотя Синтия объяснила, что на показ соберутся не только оптовики со всей страны, но и директора магазинов и отделов, президенты, вице-президенты, журналисты, пишущие о моде, торговцы тканями и прочая публика.

Ни одного бородача я не заметил.

Прежде чем опуститься на сиденье, я взял с него блокнот и карандаш. На каждом листе блокнота в верхнем углу было отпечатано: ДОМЕРИ И НИДЕР и адрес компании. Кинув взгляд на соседей, я понял, что должен записывать туда номера моделей, которые собираюсь приобрести.

Справа от меня сидела полная седовласая дама; по ее шее, сразу под ухом, текла капелька пота. Слева расположилась привлекательная женщина с очаровательным ротиком. Она была довольно молода, но для меня все же старовата. И та и другая лишь скользнули по мне равнодушными взглядами.

Все обшитые деревянными панелями стены высокого зала были сплошь покрыты эскизами и фотографиями. Помимо них и нас, сидящих в креслах, ничего примечательного тут не наблюдалось, за исключением высокого подиума в пространстве между стеной позади него и первым рядом кресел. В стене виднелись две двери, отстоявшие друг от друга на двадцать футов. Через одну-две минуты после того, как я опустился в кресло, левая дверь отворилась и вышла женщина. По возрасту она годилась мне в матери, но и только. Моя мать и за год не израсходует столько помады, сколько было на губах женщины. Кроме того, моя матушка никогда бы не согласилась на такие внушительные плечики, чего бы там ни требовала высокая мода.

Дама на мгновение застыла, обводя присутствующих взглядом, затем повернулась и дала знак кому-то невидимому за дверью. Затем она прикрыла дверь и направилась к креслу в конце первого ряда, по-видимому оставленному специально для нее. Не успела она сесть, как дверь снова открылась и вышла девушка, на которой я не задумываясь женился бы. Я аж зубы стиснул, чтобы не присвистнуть. Поначалу мне показалось, что мои чувства разделяют все присутствующие на показе мужчины, поскольку зал замер в напряжении. Только потом до меня дошло, что заставило напрячься оптовиков. Им предстояло сделать ставку: либо пан, либо пропал. На кону стоял их бизнес. Они должны были выбрать из множества моделей, вложить в закупки многие тысячи долларов и не промахнуться, решая, что будет пользоваться популярностью у покупателей, а что – нет.

Любой, будь он даже слеп на один глаз, остановил бы выбор на этой девушке, но тут выбирали не девиц. Манекенщица взошла на подиум, приблизилась к переднему краю, широко развела руки в стороны и произнесла ясным, приветливым голосом: «Шесть-сорок-два». Модель шесть-сорок-два представляла собой ансамбль из платья и пальто, вроде бы шерстяных. Да, пожалуй, это была шерсть. Цвет я назвать затрудняюсь – такого оттенка бывают кленовые листья в октябре. Девушка старательно демонстрировала свой наряд. Прошлась в одну сторону, потом в другую, несколько раз взмахнула руками, будто желая доказать, что швы выдержат, даже если она ввяжется в драку или займется сбором падалицы в саду. Затем повернулась спиной к публике, чтобы продемонстрировать, как одежда сидит на ней сзади. В общей сложности она повторила номер модели раза четыре через равные промежутки времени, четко и любезно. Произносила его так, словно сообщала некую тайну своим закадычным друзьям, в которых души не чаяла. Когда же манекенщица сняла пальто, перекинула его через руку и, вздернув подбородок, улыбнулась зрителям в заднем ряду, кое-кто даже зааплодировал.

Она скрылась за правой дверью, и тут же отворилась левая, выпустив еще одно прелестное создание, на котором я тоже не раздумывая женился бы. Эта была блондинкой, в серой меховой накидке, отороченной ярко-красным. «Три-восемьдесят и четыре-девятнадцать».

Прислушавшись к шепоту соседей, я уяснил, что 380 – номер накидки, а 419 – красного вечернего платья, которое девушка продемонстрировала, сняв накидку. Сверху спереди платье было довольно простеньким, прикрывая все, что нужно, а сзади оказалось еще проще – начиналось только от талии, целиком оголяя спину. Сидевшая справа от меня дама прошептала своей соседке: «Черт подери, у меня как раз есть клиентка, которая бы такое платье с руками оторвала, вот только я не рискну ей его продать!»

Хочу сразу же кое-что прояснить. За весь показ перед нами предстало шесть девушек, считая вместе с Синтией Нидер, и я не задумываясь женился бы на каждой. А почему нет? Каждая продемонстрировала около дюжины нарядов. Кто-то из этих прелестниц появлялся на сцене реже, кто-то – чаще. Под конец я был настолько ошеломлен и обескуражен, что просто не знал, как поступил бы на месте оптовиков, которым приходилось выбирать модели. Скорее всего, купил бы все.

Вечером, доложив Вулфу о том, что поездка прошла впустую, я принялся рассуждать:

– Только подумайте, что было бы, женись я на всех сразу! Мне бы пришлось подыскать квартиру попросторнее. Где-нибудь между Пятой и Мэдисон-авеню, в районе Шестидесятых улиц. Представьте себе: очаровательный осенний вечер. Я сижу в гостиной и читаю газету. Потом отбрасываю газету в сторону и хлопаю в ладоши. Заходит Изабель. На ней кухонный передник до середины икры с двойным подолом. В руках кувшин с молоком и тарелка сэндвичей с ветчиной. Она соблазнительно произносит: «Два-девяносто-три» – и грациозным движением ставит на стол рядом со мной тарелку и кувшин, не проливая ни капли, а затем удаляется. Появляется Франсина. На ней обтягивающая пижама: верх с накладными плечиками и штаны с заниженной талией. Она, кружась, приближается ко мне и четыре раза повторяет: «Девять-тридцать-один», потом прикуривает мне сигарету и, танцуя, уходит. Наступает очередь Делии. На ней стильный бюстгальтер из кружева ручной работы с выступающими…

– Пф! – резко произнес Вулф. – А потом заходит еще одна, нагая. В руках у нее корзина со счетами, твоя чековая книжка и ручка.

Что тут поделаешь? К прекрасному полу Вулф относится предвзято.

Однако вернемся к показу. Он длился больше двух часов и, судя по аплодисментам, прошел весьма успешно. По всей видимости, дела «Домери и Нидер» и дальше будут идти в гору. На мой взгляд, звездой показа стала Синтия, в чем со мной были склонны согласиться остальные присутствующие. Ее наряды срывали настоящую овацию, в которую, не скрою, вносил немалую лепту и я. Как гость Синтии, я считал своим долгом от души хлопать именно ей. Из комментариев соседки справа, дамы явно осведомленной, я узнал, что все демонстрируемые наряды Синтия придумала сама. Прочие туалеты создал Уорд Роупер, в прошлом помощник Пола Нидера. По словам авторитетной дамы справа, Уорд был хорошим имитатором, но не более того.