Рекс Стаут - И трижды был опущен занавес

– Но ты же сама говорила, – обратился к ней Поль весьма недовольным тоном, – что одобряешь наш визит к мистеру Вулфу и тоже хочешь присутствовать на встрече.

Наблюдая за посетителями и слушая их, я сделал мысленную пометку: все они ненавидят друг друга. Эта женщина знала Поля лучше меня, поскольку обратилась к нему «Ферди», но наверняка, так же как и я, считала его человеком малосимпатичным. Я почти простил ее, увидев, как возмущенно она поднимает на него брови.

– Это вовсе не означает, – объявила красотка, – что я считаю, будто Вик убил моего отца. Ничего подобного я не думаю.

– Зачем же тогда ты вообще пошла с нами?

– Потому что хочу во всем разобраться. А разве вы хотите не того же? Согласитесь, что полицейские во всей этой истории повели себя откровенно глупо.

– И кто же, по-твоему, убил мистера Киза, если не Вик?

– Понятия не имею! – Ее брови опять взлетели. – Но поскольку отец оставил мне свой бизнес, и раз уж мы с Виком помолвлены, и по еще нескольким причинам мне очень хотелось бы это выяснить. Вот почему я пришла сюда вместе с вами.

– Тебе здесь не место!

– Но я уже здесь, Ферди.

– А я говорю, не место! – Морщины на лице Поля извивались, словно змеи. – Я уже сказал это и повторяю снова! Мы четверо пришли сюда с определенной целью: убедить Ниро Вулфа отыскать доказательства того, что это Вик убил твоего отца!

Поль расплел вдруг свои ноги, подался вперед, чтобы заглянуть в лицо Дороти Киз (именно так звали эту дамочку), и тихим, зловещим голосом поинтересовался:

– А может, это ты ему помогла?

Тут разом заговорили еще трое.

Первый сказал:

– Ну вот, опять они взялись за старое.

Другой произнес:

– Пусть лучше говорит мистер Бродик.

А третий:

– Кому-то из этих двоих лучше уйти.

Слово взял Вулф:

– Если моя задача, мистер Поль, сводится к тому, дабы доказать, что указанный вами человек совершил убийство, тогда вы напрасно потратили время, придя сюда. А вдруг он никого не убивал?

Много чего повидал этот кабинет, расположенный на первом этаже старого особняка из бурого песчаника, за те годы, что я проработал – все пятницы, субботы, воскресенья, понедельники, вторники, среды и четверги напролет – в качестве правой руки великого сыщика Ниро Вулфа.

Однако в тот октябрьский вторник мы услышали весьма занимательную историю. Зигмунд Киз, один из лучших специалистов по промышленному дизайну, был убит ровно неделю тому назад, как раз в предыдущий вторник. Я читал об этом в газетах, а также имел возможность выслушать рассказ об инциденте в интерпретации сержанта Пэрли Стеббинса из убойного отдела, моего друга и врага в одном лице. Признаться, уже тогда преступление это чрезвычайно заинтересовало меня с профессиональной точки зрения.

Итак, покойный Киз имел глупейшую, на мой взгляд, привычку: пять раз в неделю в половине седьмого утра он отправлялся в Центральный парк подышать свежим воздухом, причем не на своих двоих, а верхом на лошади. Своего скакуна, которого звали Казанова, Киз содержал в конюшне Академии верховой езды Стиллуэлла на Девяносто восьмой улице, это к западу от парка. В то утро он оседлал Казанову, как обычно, ровно в шесть тридцать и отправился по традиционному маршруту. Сорок минут спустя, в семь часов десять минут, его видел патрулировавший парк конный полицейский, и было это где-то в районе Шестьдесят шестой улицы. Следуя привычному расписанию прогулок, Киз всегда появлялся там приблизительно в это время. Еще двадцать пять минут спустя, то есть в семь тридцать пять, Казанова выбежал из парка с пустым седлом на спине и неспешным аллюром направился по улице к зданию Академии. Естественно, это вызвало у полицейского недоумение и любопытство, которое было удовлетворено три четверти часа спустя, когда он нашел тело Киза за пышными кустами где-то в двадцати ярдах от дорожки для верховой езды, на широте, соответствующей Девяносто пятой улице. Позднее из груди покойного извлекли револьверную пулю 38-го калибра. Тщательно изучив следы на самой дорожке и за ее пределами, полиция сделала вывод, что мистер Киз был смертельно ранен, когда находился в седле. Он свалился с коня и с трудом пополз вверх по некрутому склону к мощеной пешеходной дорожке, но скончался, не успев достичь цели.

Разумеется, история про всадника, которого пулей вышибли из седла неподалеку от Эмпайр-стейт-билдинга, стала просто находкой для прессы, причем не только для желтой. Орудие преступления не нашли, свидетелей также не оказалось. Ни один гражданин не пришел в полицию, чтобы сообщить о человеке в маске, который прятался за деревом, поскольку, вероятно, мало кто из жителей Нью-Йорка смог бы объяснить копам, что он сам делал в парке в столь ранний час.

Итак, служителям закона пришлось разматывать этот клубок с другого конца: требовалось установить, у кого имелись мотив и возможность совершить преступление. За прошедшую после убийства неделю в их поле зрения попало множество человек, которые и получили повестки. Однако в результате тщательного отсева вниманием копов завладели лишь шесть персон. Так писали в газетах, и приблизительно то же самое я услышал из уст Пэрли Стеббинса. А потому сцена, развернувшаяся в нашем кабинете тем вечером, показалась мне занятной: пятеро из подозреваемых в убийстве Киза пришли к Вулфу, чтобы убедить его, будто бы во всем виноват шестой человек – на данный момент отсутствовавший.

– Позвольте мне заметить, – хорошо поставленным баритоном произнес Фрэнк Бродик, – что мистер Поль неточно выразил свою мысль. Ситуация такова, мистер Вулф: когда мистер Поль собрал нас вместе, мы поняли, что являемся товарищами по несчастью. Каждый из нас, видите ли, считает себя невинной жертвой, поскольку был совершенно безосновательно подвергнут утомительным процедурам дознания. Нас несправедливо подозревают в совершении преступления, к которому никто из нас не причастен. Мало того, за целую неделю полиция ничего не добилась и вряд ли уже добьется, а репутации наши, увы, навсегда останутся замаранными этими нелепыми подозрениями.

Бродик взмахнул рукой. Все в этом человеке, включая и баритон, говорило о безупречном воспитании. Он был несколько моложе Поля и раз в десять его элегантнее. По поведению Бродика было нетрудно догадаться, что бедняге нелегко оставаться самим собой, поскольку он: а) находится в офисе частного детектива, что вульгарно; б) явился туда в компании людей, с которыми обыкновенно предпочитает не общаться, что досадно; в) здесь обсуждается его возможная причастность к убийству, что абсурдно.

Тем временем Бродик продолжал:

– Мистер Поль предложил проконсультироваться с профессионалом и прибегнуть к вашим услугам. Я с радостью оплачу свою долю выставленного счета, и поэтому разрешите подчеркнуть: лично мне нужно всего лишь избавиться от несправедливого обвинения. Если вы можете добиться этого, лишь найдя преступника и изобличающие его улики, – что ж, великолепно. Если виновным окажется Виктор Талботт, я тоже ничего не имею против.