Патриция Вентворт - Светящееся пятно. Кольцо вечности

Она развела огонь в камине. Грант наверняка вернется продрогшим. Подбросив в огонь поленце, Сисели выпрямилась и заметила угрюмый взгляд смотревшего с портрета дедушки престарелого мистера Хатауэя. Забавно, что она всегда его так мысленно называла, поскольку Гранту он приходился прадедом, и когда муж злился, то хмурился так же, как и его предок. Вся обстановка кабинета соответствовала исходившему от холста мрачному настроению.

Хмурый взгляд с портрета буквально нависал над комнатой. Сисели посмотрела на вазы с букетами и вспомнила, как в августе свежие красные розы ярко алели в бело-голубых китайских вазах и пахли так, что аромат ощущался от самой двери. Она наклонилась к стоявшей слева вазе. Именно это делал и Грант, когда Сисели прошлым вечером видела его в просвете между шторами. Высохшие лепестки роз больше не алели, однако сохранили остатки аромата. Сисели опустила руку в вазу, чтобы поправить цветы, и нащупала нечто твердое. На мгновение исчезло все: эмоции, биение сердца, дыхание и мысли. Она машинально ухватила большим и указательным пальцами некий твердый предмет. Вытащив руку из вазы, Сисели увидела сверкающее кольцо, покрытое крошками листьев розы. Это была сережка — «кольцо вечности».

В кабинете суперинтенданта лентонской полиции главный инспектор Лэмб перечитывал показания проходящих по делу. На вопрос, где же находился сам суперинтендант, последовал бы ответ, что он лежал дома с простудой и очень жалел об этом, однако не расстраивался, что остался в стороне от расследования, в котором, не исключено, окажутся замешанными два весьма уважаемых местных семейства.

С непроницаемым лицом Лэмб методично и неспешно просматривал и перелистывал аккуратно напечатанные на машинке сержантом Эбботом листы. Закончив, он поднял голову и ровным тоном произнес:

— Надеялся, что смогу доложить начальству какие-нибудь свежие версии, но без толку, вроде еще больше запутался. Комиссар удивился, что мы никого не арестовали. «Чего вы ждете? — спросил он. — Свидетеля? В делах об убийстве они большая редкость».

Лэмб сидел за столом, сдвинув котелок на затылок и бросив пальто на подлокотник стула. После завтрака он уже съездил в город и вернулся. Был холодный серый день, собирался дождь. Но в полиции знают, как правильно затопить камин. В кабинете суперинтенданта было так жарко, что Лэмб вспомнил кухню в родительском доме, когда там пекли хлеб. Он снял шляпу и швырнул ее поверх пальто.

— Так, — проговорил он, — заводите его сюда. Не совсем понимаю, зачем вы вызвали его в Лентон, только это избавило нас от поездки за ним.

— Одну минуту, сэр… — начал Фрэнк Эббот.

— Ну, что еще там?

— Мисс Сильвер просила меня кое-что вам передать.

Лэмб ответил ему подозрительным взглядом и пробормотал:

— Так-так, говорите быстрее! Наверняка опять глупость на глупости.

— Судить вам, сэр. Вчера Марк Харлоу появился в Эбботсли — по вечерам он часто туда заходит. Любит играть свои опусы моей кузине Сисели Хатауэй, она ведь тоже музыкальная особа. Так вот, прошлым вечером Харлоу ее не застал, потому что она собрала вещи и вернулась домой.

Лэмб навострил уши.

— Что значит — вернулась домой?

— Это был своего рода жест. Ей стало известно, что против Гранта Хатауэя выстраивается дело, поэтому она собрала чемодан и отправилась домой. — Тут начинался тонкий ледок, и Фрэнк быстро проскочил его. — В общем, Марк на пианино не играл, зато по душам побеседовал с мисс Сильвер. Если хотите знать причину, то изложу свои соображения.

— К чему вы клоните? — угрюмо буркнул Лэмб.

— Сейчас поясню, сэр. Харлоу, похоже, очень разволновался, узнав, что Сисели вернулась к мужу. Заявил, что Грант по уши увяз в этом деле, я об этом знаю, я не должен был отпускать кузину к мужу. Добавил, что мне следовало бы помешать ей. Замечу, что Сисели, наверное, никто бы не смог помешать. Мисс Сильвер спросила у Харлоу, с чего он взял, будто Хатауэя арестуют. В ответ тот изложил ей свою версию происходившего в «Быке», особо подчеркнув, что Грант что-то клал в карман, когда торопился к машине. И добавил, что ничуть не сомневается, что это была зажигалка, которую, по словам «этой Роджерс» — так и сказал, — он искал во дворе. Потом заключил: «Вдобавок ко всему она еще является к нему сюда. И что, спрашиваю я вас?» Мисс Сильвер исподволь повторила его вопрос, и он объяснил: «Думаю, нам с Кэддлом нужно благодарить судьбу, что на конверте у нее оказались фамилия и адрес Гранта, а не мои, иначе полиция попыталась бы повесить эти убийства на одного из нас. Мы оба были во Франции вместе с миллионами других людей, а в тот вечер находились в «Быке». Но заявилась она именно к Гранту Хатауэю, значит, мы исключаемся». — Фрэнк сделал драматическую паузу.

Лэмб вытаращил на него глаза.

— И что вы с мисс Сильвер из всего этого заключаете? Сдается мне, что это пустопорожняя болтовня.

— Да, сэр. Однако кто сообщил Харлоу, что Луиза приезжала сюда поговорить с Грантом Хатауэем? Сколько человек об этом знали? Мы с вами, Смит, сам Хатауэй и Агнес Рипли. Вот и все. Кто из них рассказал об этом Марку Харлоу? Не мы с вами и не Смит. Мисс Сильвер сразу спросила меня, говорили ли мы Харлоу, что Луиза Роджерс увидела фамилию и адрес Гранта на оброненном конверте, после чего явилась к нему сюда. И знал ли Харлоу, что Грант признался, что разговаривал с Луизой незадолго до того, как ее убили. Я однозначно ответил, что мы Харлоу ничего не сообщали. Сказала ли ему Агнес Рипли? Вчера примерно в пять часов вечера она закатила сцену Гранту и примчалась сюда. Вряд ли Агнес до этого кому-то что-то рассказывала. Она была безумно влюблена в Гранта и заговорила лишь потому, что он отверг ее, причем заговорила здесь, у нас. Можете ли вы на минуту представить, что Агнес общалась с Марком Харлоу? Она еле на ногах держалась, когда я отвозил ее к подруге, миссис Парсонс. Остается Грант Хатауэй. Зачем ему усугублять свое положение, рассказывая Харлоу о компрометирующей его беседе с Луизой? Если он ничего Марку не сообщал, остается один человек, который мог это сделать: сама Луиза Роджерс.

Лэмб молча смотрела на него. Фрэнк знал, что за этой беспристрастностью часто скрывается напряженная работа мозга. Поэтому он не удивился и стал ждать результатов. После долгой паузы Лэмб недовольно проворчал:

— Может, в этом что-то и есть… Мы мало знаем об Агнес Рипли, чтобы заявить, что она ничего не говорила Харлоу. Если они совершенно чужие люди, то, вероятно, не говорила. Если они были как-то связаны, то вполне могла. Агнес находилась в таком состоянии, что могла натворить чего угодно. Уверен, обычные правила поведения тут неприемлемы. Ей хотелось отомстить Хатауэю. То же, что заставило Агнес явиться к нам, могло заставить ее очернить Харлоу в глазах друзей. Именно поэтому люди пишут анонимные письма. Не стану утверждать, что Агнес звонила Харлоу, но не буду исключать этого. — Он поерзал на стуле и добавил медленно и веско: — Хатауэя тоже не следует сбрасывать со счетов. Он мог сам позвонить Харлоу. Например, дело было так. Луиза Роджерс расспрашивает Хатауэя о тех, кто вместе с ним находился в «Быке». Если она не опознала Хатауэя, то спросила бы об остальных, верно? Она твердо уверилась в том, что грабитель — один из трех, вот и решила уточнить про остальных.