Агата Кристи - Вилла «Белый конь» [litres]

Разговаривая, она вела священника вверх по узким ступенькам.

– Что с ней?

– Да грипп у нее. И вроде бы уже получшало. Вышла она спозаранку, вот что я скажу, а вернулась прошлым вечером страшнее смерти. Легла в постель, от еды отказалась. Доктора не захотела. А нынче утром вижу – вся огнем горит. На легкие перекинулось.

– Воспаление легких?

Миссис Коппинз, успевшая запыхаться, издала звук, похожий на свисток паровоза, – видимо, он означал согласие. Она распахнула дверь, пропустила отца Гормана в комнату и сказала через его плечо фальшиво-бодрым голосом:

– Вот и преподобный к вам пожаловал! Теперь все будет хорошо!

И удалилась.

Отец Горман сделал шаг вперед. Комната, обставленная старомодной викторианской мебелью, была чисто прибранной и аккуратной. Женщина в кровати возле окна слабо повернула голову. Она была очень больна – это священник увидел сразу.

– Вы пришли… Времени мало…

Она говорила в промежутках между тяжелыми вдохами:

– Злодеяние… Такое злодеяние… я должна… должна… Я не могу так умереть… Испове… исповедоваться в моем… грехе… ужасном… ужасном…

Полузакрытые глаза блуждали. С губ срывались монотонные бессвязные слова. Отец Горман подошел к кровати. Он заговорил так, как говорил часто – очень часто. Слова убеждения… слова утешения… слова его профессии и его веры. Мир снизошел в комнату. Мука исчезла из страдающих глаз.

А потом, когда священник закончил речь, умирающая заговорила снова:

– Остановить… Это надо остановить… Вы остановите…

Священник ответил с успокаивающей убежденностью:

– Я сделаю все, что потребуется. Можете довериться мне…

Чуть позже появились одновременно доктор и машина «Скорой помощи». Миссис Коппинз встретила их с мрачным торжеством.

– Как всегда, слишком поздно! – сказала она. – Она умерла…

Отец Горман возвращался домой в надвигающихся сумерках. Ночь обещала быть туманной, и туман быстро сгущался.

Священник на мгновение приостановился, нахмурившись. Какая странная, фантастическая история… Какая ее часть – порождение бреда и лихорадки? Есть в ней, конечно, и правда – но что в ней истинно, а что ложно?

В любом случае нужно записать фамилии, пока они еще свежи у него в памяти.

Члены Общества святого Франциска уже соберутся к тому времени, как отец Горман вернется.

Он резко свернул в маленькое кафе, заказал чашку кофе и сел. Пошарил в карманах сутаны. Ох уж эта миссис Джерати – просил же он зашить подкладку… А она, как обычно, не зашила! Записная книжка, затупившийся карандаш и несколько монет провалились в дыру. Отец Горман выудил пару монеток и карандаш, но достать записную книжку оказалось невозможно.

Принесли кофе, и он спросил, не могут ли ему дать листок бумаги.

– Это подойдет?

«Это» было рваным бумажным пакетом. Отец Горман кивнул, взял его и начал записывать фамилии; было очень важно не забыть фамилии. Вечно они вылетали у него из головы…

Дверь кафе отворилась, вошли трое молодых людей, одетых в эдвардианском стиле [13] Часть лондонской молодежи в начале 1960-х гг. (именно в это время происходит действие романа) увлекалась модой начала XX в., названной эдвардианской по имени короля Эдуарда VII (правил в 1901–1910 гг.). , и шумно уселись.

Отец Горман кончил писать, сложил бумажку и хотел убрать ее в карман, но вспомнил про дыру в подкладке. И тогда он сделал то, что часто делал и раньше, – сунул сложенный клочок в ботинок.

Тихо вошел какой-то человек и сел в дальнем углу. Отец Горман из вежливости сделал глоток-другой жидкого кофе, попросил счет и расплатился. Затем встал и вышел.

Человек, который вошел последним, похоже, передумал пить кофе; посмотрев на свои часы, он как будто спохватился, что перепутал время, встал и поспешил вон.

Туман быстро сгущался. Отец Горман пошел быстрей. Он отлично знал свой район и направился по изогнутой улочке вдоль железнодорожных путей. Может, он и слышал шаги позади, но не обратил на них внимание. А почему он должен был придавать им значение?

Удар тяжелой дубинкой был для него полной неожиданностью. Он качнулся вперед и упал…

Доктор Корриган, насвистывая «Отец О’Флинн», вошел в кабинет инспектора уголовной полиции Лежена и непринужденно обратился к нему:

– Закончил я с вашим падре.

– Результаты?

– Медицинские термины прибережем для коронера. Его от всей души шарахнули чем-то тяжелым по голове. Наверное, первый же удар его и прикончил, но неизвестный для верности добавил еще. Мерзопакостное дело.

– Да, – отозвался Лежен.

Это был темноволосый и сероглазый здоровяк с обманчиво мягкими манерами, но порой неожиданно выразительные жесты выдавали его происхождение от французских гугенотов.

Инспектор задумчиво спросил:

– Дело слишком мерзопакостное для обычного ограбления?

– А его ограбили? – поинтересовался врач.

– Похоже на то. Карманы были вывернуты, подкладка сутаны распорота.

– Они не могли надеяться на крупную поживу, – сказал Корриган. – Большинство приходских священников бедны, как церковные крысы.

– Ему размозжили голову… чтобы прикончить наверняка, – вслух подумал Лежен. – Хотелось бы знать почему.

– Есть два возможных ответа, – сказал Корриган. – Первый: действовал злобный молодой головорез, который любит жестокость ради жестокости, – таких в наши дни, к огромному сожалению, пруд пруди.

– А второй ответ?

Врач пожал плечами.

– Кто-то сознательно решил прикончить вашего отца Гормана. Такое возможно?

Лежен покачал головой.

– Вряд ли. Он был популярным человеком, в районе все его очень любили. Насколько известно, у него не было врагов. Ограбление тоже маловероятно. Если только не…

– «Не» – что? – спросил Корриган. – У полиции есть зацепка! Я прав?

– У него было при себе кое-что, что не забрали. Вообще-то, это лежало у него в ботинке.

Корриган присвистнул.

– Смахивает на шпионскую историю.

Лежен улыбнулся.

– Все гораздо проще. У него в кармане была дыра. Сержант Пайн разговаривал с его экономкой. Похоже, она слегка неряшлива. Не чинила вовремя его одежду, отлынивала от работы… Она призналась, что отец Горман время от времени засовывал бумаги и письма в ботинок – чтобы они не провалились под подкладку сутаны.

– А убийца об этом не знал?

– Ему бы такое и в голову не пришло! Если предположить, что ему нужен был именно этот клочок бумаги… А не жалкая горстка мелких монет.

– И что в записке?

Лежен открыл ящик стола и вытащил тонкую смятую бумажку.

– Просто список фамилий, – сказал он.

Корриган с любопытством проглядел записку.

Ормерод

Сэндфорд