Агата Кристи - Чисто летнее преступление

– Все это почти так и было, – медленно произнес он, – но не совсем. Это не я заявил, что знаком с ним, а он претендовал на знакомство со мной. Несомненно, он пытался избавиться от изумруда и сунул его в мой карман, когда мы беседовали.

Инспектор перестал писать.

– Вот как, – бесстрастно произнес он. – Ну, через минуту сюда придет один джентльмен, который поможет нам во всем разобраться.

Мерилиз нахмурился.

– У меня нет возможности ждать, – пробормотал он, доставая свои часы. – У меня назначена встреча. В самом деле, инспектор, не можете же вы предполагать, что я украл изумруд и расхаживал с ним в кармане? Это смехотворно!

– Маловероятно, сэр, я согласен, – ответил инспектор, – но вам придется подождать всего пять-десять минут, пока мы все это выясним… А, вот и его светлость.

В комнату широкими шагами вошел высокий мужчина лет сорока. На нем была пара поношенных брюк и старый свитер.

– Ну, инспектор, в чем дело? – спросил он. – Вы говорите, что нашли изумруд? Это великолепно, отличная работа. А кто эти люди?

Его взгляд пробежал по Джеймсу и остановился на Мерилизе. Казалось, эта сильная личность увяла и съежилась.

– Подумать только, Джонс! – воскликнул лорд Эдвард Кэмпион.

– Вы узнаете этого человека, лорд Эдвард? – резко спросил инспектор.

– Разумеется, узнаю, – сухо ответил лорд Эдвард. – Это мой камердинер, поступил ко мне месяц назад. Человек, которого прислали из Лондона, сразу же его заподозрил, но в его вещах не было никаких следов изумруда.

– Он носил его в кармане сюртука, – заявил инспектор. – Этот джентльмен навел нас на него. – Он указал на Джеймса.

Через минуту молодого человека тепло поздравляли и пожимали ему руку.

– Дорогой мой, – сказал лорд Эдвард Кэмпион, – вы говорите, что заподозрили его с самого начала?

– Да, – ответил Джеймс. – Мне пришлось выдумать историю о том, что он обчистил мои карманы, чтобы затащить его в полицейский участок.

– Ну, это великолепно, – сказал лорд Эдвард, – совершенно великолепно. Вы должны прийти к нам на ланч, если вы еще не обедали. Уже поздно, я знаю, почти два часа.

– Нет, – ответил Джеймс, – я еще не обедал, но…

– Ни слова, ни слова, – перебил его лорд Эдвард. – Раджа, знаете ли, захочет поблагодарить вас за то, что вы вернули ему изумруд. Хотя я и сам еще не вполне разобрался в этой истории…

Они к этому моменту уже вышли из полицейского участка и стояли на ступеньках.

– Собственно говоря, – сказал Джеймс, – думаю, мне следует рассказать вам правду.

Так он и сделал. Его рассказ очень позабавил его светлость.

– В жизни не слышал ничего лучше, – заявил он. – Теперь я все понимаю. Должно быть, Джонс поспешил к кабинке на пляже, как только украл камень, зная, что полиция устроит тщательный обыск в доме. Старые брюки я иногда надеваю, отправляясь на рыбалку; вряд ли их стал бы кто-то трогать, и позже Джонс мог спокойно забрать драгоценность. Для него, наверное, стало шоком, когда он сегодня пришел и обнаружил, что камень исчез. Как только вы появились, он понял, что это вы взяли камень. Только я до сих пор не совсем понимаю, как вам удалось распознать в нем ненастоящего детектива.

«Сильный человек, – сказал про себя Джеймс, – знает, когда быть откровенным, а когда проявить сдержанность».

Он пренебрежительно улыбнулся, а его пальцы нежно скользнули по нижней стороне лацкана сюртука и нащупали маленький серебряный значок малоизвестного клуба – Клуба велосипедистов Мертон-парка. Поразительное совпадение, что этот человек, Джонс, тоже оказался его членом, но так оно и было!

– Привет, Джеймс!

Он обернулся. Грейс и девицы Сопуорт звали его с противоположной стороны улицы. Он повернулся к лорду Эдварду:

– Извините, я отойду на минутку?

И молодой человек через дорогу направился к ним.

– Мы идем в кино, – сказала Грейс. – Я подумала, может быть, ты тоже захочешь пойти.

– Мне очень жаль, – ответил Джеймс. – Я как раз иду на ланч к лорду Эдварду Кэмпиону. Да вон он стоит, тот человек в удобной старой одежде. Он хочет познакомить меня с раджой Марапутны.

Он вежливо приподнял шляпу и вернулся к лорду Эдварду.

Миссис Уиллард Дж. Питерс никогда не любила Грецию. А о Дельфах она до недавнего момента вообще ничего не знала.

Сердце миссис Питерс принадлежало Парижу, Лондону и Ривьере. Она была женщиной, которая любила жить в гостиницах. Правда, в ее понимании спальня в гостинице означала комнату с роскошной кроватью, полом, покрытым мягким ковром, широким выбором различных осветительных приборов, включая прикроватную лампу с затененным абажуром, горячей и холодной водой в ванной комнате и телефоном на тумбочке рядом с кроватью, с помощью которого можно было заказывать чай, еду, минеральную воду и коктейли, а также общаться с друзьями.

В отеле в Дельфах ничего подобного не было и в помине, хотя вид из окон был великолепен, а постельное белье – чистым, так же как и вся комната с выкрашенными белой краской стенами. Кроме кровати, в комнате был умывальник, стул и комод. О ванне надо было договариваться отдельно, и она часто огорчала миссис Питерс недостаточно высокой температурой воды.

Миссис Питерс полагала, что будет неплохо как-нибудь мельком заметить в обществе, что она побывала в Дельфах, и искренне пыталась заинтересоваться Древней Грецией. Однако это давалось ей с большим трудом. Скульптуры были здесь какими-то незаконченными – у многих не хватало голов, рук или ног. То ли дело мраморный ангел с крыльями, который был воздвигнут на могиле недавно почившего мистера Уилларда Питерса!

Но все эти мнения дама старалась держать при себе, из боязни, что ее сын Уиллард начнет ее презирать. Ведь приехала сюда она именно ради Уилларда и только ради него теперь жила в этой холодной и неудобной комнате с угрюмой горничной и совершенно отвратительным шофером, который все время вертелся неподалеку.

Уиллард (до недавнего времени его называли «младший» – прозвище, которое он искренне ненавидел) был восемнадцатилетним сыном миссис Питерс, которого она любила до умопомрачения. И именно Уиллард испытывал это странное влечение к искусству давно ушедших эпох. Именно он – худой, бледный, очкастый и страдающий расстройством пищеварения – заставил обожающую его мать предпринять этот вояж.

Они посетили Олимпию, которая произвела на миссис Питерс грустное впечатление. Ей понравился Парфенон, хотя сами Афины показались городом без будущего. А поездки в Коринф и Микены довели и ее и шофера до полного исступления.